Парижская вендетта

— Что означает «безрассудство»? — спросил он у Норструма.

— Смелый, но необдуманный поступок. Я бы сказал, легкомысленный.

Сэм запомнил его слова…

Пятнадцатилетним мальчишкой он нарушил очередное правило, вскарабкавшись на скалу без страховки. Норструм велел взять веревку, а он не послушался.

— Пойми, все люди в той или иной мере рискуют — иначе успеха не добиться. Рискуют! Однако не делают глупостей. Успех приходит, когда риск сведен к минимуму, а не наоборот.

— Но я мог обойтись без веревки! И, как видишь, прекрасно справился.

— А если бы не удержался? Нога соскользнула? Или свело судорогой мышцу? — Судя по коротким отрывистым репликам, Норструм был сердит или, по крайней мере, расстроен. — Ты бы упал. Покалечился. Разбился насмерть. Какой толк от такого риска?

Сэм переварил его речь, обдумал упрек — и в уме сложился правильный ответ. Ему не хотелось огорчать Норструма. Да, в детстве его мало заботили чужие чувства, но, повзрослев, он осознанно старался не разочаровывать наставника.

— Прости. Я поступил глупо.

Норструм сжал его плечо.

— Запомни, Сэм, — глупость убивает.

И вот сейчас, когда Меган бросила ему в лицо три вопроса, у Сэма в мозгу колокольчиком прозвенело предупреждение Норструма. Урок наставника семнадцать лет назад он усвоил хорошо.

Глупость убивает.

Вчера в музее он об этом забыл.

Зато сегодня помнит.

Стефани Нелл отправила его на рискованное задание. Значит, надо все взвесить и рассчитать.

Никакого безрассудства.

— Меган, я буду осторожен. И ты веди себя осмотрительно.

ГЛАВА 42

Лондон

14.40

Эшби бросил взгляд на часы: от Хитроу до Сален-холла «Бентли» ехал чуть больше часа. Вокруг поместья трудились рабочие, несмотря на то что фонтан с морским коньком, искусственный пруд и водопад зимой ухода не требовали. С XVIII века облик особняка не менялся, реконструкция коснулась лишь кухни и крыла для прислуги, да конюшню пришлось расширить. В целости сохранились даже лес и пастбище. Когда-то здесь на многие мили тянулись болота, но его предки сумели с ними совладать. Засеяли долину травой, разделили заборами. Эшби гордился красотой поместья — и независимостью: немногие британские аристократы могли содержать особняки, не принимая туристов.

Нет, его дом никогда не станет музеем!

«Бентли» остановился в конце гравиевой дорожки. Яркие лучи солнца золотили оранжевый кирпич, отражались в окнах. Вооруженные секирами огромные горгульи злобно смотрели вниз, будто предупреждая незваных гостей: не суйтесь!

— Мне нужно кое-что проверить, — сказала Кэролайн Додд, когда они вошли в дом.

А ему нужно кое-что обдумать… Пройдя с мистером Гилдхоллом в кабинет, он тяжело сел за стол. Не день, а катастрофа.

За время короткого перелета из Парижа в Лондон Эшби не проронил ни слова. Оттягивал неизбежное. Лишь теперь он отважился набрать мобильный номер Элизы Ларок.

— Надеюсь, у тебя снова хорошие новости, — сказала она.

— Если честно… плохие. Книги на месте не оказалось. Может, ее убрали на время реставрации? Нужную витрину с экспонатами я нашел, но книги о Меровингах там не было.

— Странно. Мне предоставили конфиденциальную информацию.

— Книги действительно не было! Можно еще раз уточнить?

— Конечно.

— Поговорим завтра с глазу на глаз перед собранием?

— Я поднимусь на башню к половине одиннадцатого.

— Тогда до завтра.

Повесив трубку, он взглянул на часы.

Через четыре часа встреча с американским агентом-связником. Хорошо бы последняя: уж очень выматывало лавирование между двух огней. Надо наконец заняться кладом Наполеона. Чертовы американцы! Забрали книгу, а там, наверное, ключ.

Придется вечером поторговаться.

Завтра будет поздно.

Отключив связь, Элиза вернулась мыслями к разговору с Хенриком Торвальдсеном. Что он там предсказывал? «Полагаю, вам он сообщит, что раздобыть книгу не удалось. Не было, не нашел… В общем, выкрутится». А перед уходом из ресторана еще раз повторил. «Вам решать, правда это или ложь».