Парижские могикане. Части 1, 2

Но случаю было угодно, чтобы прекрасное святое таинство было нарушено звуками двух скрипок, заигравших берга-маск. Напуганные бедные кармелитки опрометью бросились прочь, вместе с сопровождавшим их оборотнем укрылись в церкви и там, почувствовав себя под надежным и безопасным кровом, запели "Те Deum laudamus^,[17]".

— Ну как, представили все это? — спросил Коломбан.

— Да, но я все увидела совсем не так, как ожидала, — улыбнулась Кармелита.

— Даже с открытыми глазами не всегда удается увидеть то, что хочется, тем более — с закрытыми, — заметил Коломбан.

— В этот монастырь и удалилась мадемуазель де Лавальер?

— В этот самый, где она провела тридцать шесть лет в постах и молитвах, укрепляющих веру, и умерла шестого июня тысяча семьсот десятого года.

— Значит, в этой могиле и покоится несчастная герцогиня? — спросила девушка.

— Я бы не взялся это утверждать, — отвечал Коломбан.

— Так ее, что же, выкопали?

— В тысяча семьсот девяностом году декретом Национального собрания монастырь был закрыт. Церковь разрушили... Кто знает, что сталось с телом бедной грешницы, изображенной Лебреном в образе Магдалины? Однако, как я уже сказал вам, заинтересовавшейся ее судьбой спустя полтора столетия, в народе бытует мнение, что тело не тронули, что оно и сейчас покоится в склепе под этой часовенкой.

— Туда, конечно, нельзя войти? — спросила Кармелита с любопытством и в то же время с опаской, как бы страшась быть разочарованной.

— Прошу прощения, мадемуазель, — отвечал Коломбан, — туда не только входят, там даже живут.

— Какой нечестивец может жить в святом месте?

— Садовник, мадемуазель. Тот самый, что ухаживает за всеми этими прекрасными розами, ароматом которых мы с вами сейчас наслаждаемся.

— Как бы я хотела осмотреть эту часовню! — воскликнула Кармелита.

— Нет ничего проще.

— Как же это сделать?

— Достаточно спросить позволения у садовника.

— А если он откажет?..

— Если он не допустит вас к могиле, вы попросите позволения полюбоваться розами, а из любви к своим цветам он разрешит взглянуть и на надгробие.

— Значит, это его цветы?

— Он их единственный владелец.

— Зачем ему столько роз?

— Он их продает, — сообщил юный бретонец.

— О, дурной человек! — возмутилась Кармелита, и что-то детское прозвучало в ее упреке. — Продавать эти чудесные розы! А я-то думала, что он их выращивает из благоговения или в крайнем случае — ради собственного удовольствия!

— А он их продает... Да вот, взгляните: отсюда на моем окне видны три розовых куста, которые он продал мне на днях.

Кармелита высунулась из окна, задев своими прекрасными развевающимися волосами лицо молодого человека, отчего он задрожал всем телом.

Кармелита почувствовала его дыхание, отпрянула и, покраснев, неосторожно промолвила:

— Как бы мне хотелось иметь розовый куст из тех, что окружают эту часовню!

— Позвольте мне подарить вам один из моих! — осмелился предложить Коломбан.

— Спасибо, сударь, — спохватившись, отвечала Кармелита, — я бы хотела вырыть его собственными руками, ведь где-то здесь жила сестра Луиза Милосердная; здесь же покоилось, да и сейчас, может быть, лежит ее тело.

— Почему бы вам не отправиться туда завтра же утром?

— Я ни за что не осмелюсь пойти одна.

— Разрешите предложить мою руку, если вам угодно будет ее принять.

Девушка смутилась и, сделав над собой усилие, сказала:

— Послушайте, господин Коломбан! Я глубоко вас уважаю и очень вам признательна. Но, если я выйду с вами под руку среди белого дня, все кумушки квартала задохнутся от возмущения.

— Пойдемте ночью!

— А можно?

— Отчего же нет?

— Мне кажется, садовник должен засыпать и просыпаться вместе с цветами.

— Не знаю, когда он ложится, но знаю наверное, что встает он раньше своих цветов.

— Откуда вам это известно?

— Иногда ночью, когда мне не спится, — при этих словах голос Коломбана едва заметно задрожал, — я подхожу к окну и вижу, как он ходит по саду с фонарем в руке... Вон, взгляните, мадемуазель! Видите блуждающий среди роз огонек? Должно быть, это он там.

— Куда это он так бежит? — удивилась Кармелита.

— За кошкой, верно.

— Однако раз он уже встал, — улыбнулась Кармелита, — то для него это, может быть, и рано, а для нас чересчур поздно!

— Поздно? — переспросил Коломбан.

— Да... Который теперь час?

— Около двух, — поколебавшись, ответил Коломбан.

— Ох, я еще никогда так поздно не ложилась! — вскрикнула девушка, воздев руки. — Два часа ночи! Боже милостивый! Простимся скорее, господин Коломбан!.. Благодарю за поучительный рассказ. Как-нибудь, когда все соседи уснут, — прибавила она шепотом, — я попрошу вас проводить меня, чтобы вырыть розовый куст.

— Лучше сегодняшней ночи никогда не будет, мадемуазель, — проговорил молодой человек, с трудом сдерживая дрожь.