Парижские могикане. Том 2

И что же?! Эти красивые молодые люди, прижимавшиеся друг к другу так тесно, что я принимал их за братьев и сестер, превратили мрачные подземелья в место для любовных утех, а надгробия — в ложе веселого Гименея? Да! За тридцать или сорок су смотритель отпирал дверь… и они торопливо входили, не слушая наставления старика, разбредались по подземельям, огромным, словно целые города; они не боялись смерти, молодые, сильные, влюбленные! И вид этих костей не мог их остановить!

На одном из столбов у входа в склеп Легуве они читали строку из Дюсиса:

Вся наша жизнь — лишь миг, лишь сорванный листок.41

И они обрывали лепестки с цветка жизни, который называется первой любовью, не испытывая почтения к прошлому, не заботясь о будущем, ведь настоящее для влюбленных — целая вечность!

Однажды смотритель напрасно прождал последнюю пару всю ночь… Напрасно он звал, спускался, обегал бесчисленные подземелья этого некрополя: никого!..

Да и в наши дни может случиться, что вы пробудете в катакомбах слишком долго, и ваш факел погаснет. И тогда вам не помогут никакие зарубки: вы заблудитесь и потеряетесь навсегда, словно камешек, скатившийся в бездну.

Так катакомбы поглотили и двух влюбленных.

Смотритель горько их оплакивал, но горше всех плакала мать девушки. Ее отчаяние потрясло всю нашу улицу; ее рыдания я слышал через окно… Когда-нибудь я в подробностях поведаю вам эту драму, маэстро, и вы содрогнетесь!

Жалобы этой и многих других женщин вынудили правительство закрыть для публики вход в катакомбы, и для их осмотра стали необходимы специальные разрешения.

Я бывал в катакомбах пять или шесть раз, и, как я вам уже говорил, это для меня хорошо знакомая страна. Правда, она тем отличается от других, что всякий раз границы ее все больше раздвигаются. Письменный рассказ (этот-то и так слишком длинный!) не дал бы вам четкого представления о том, какое впечатление производит на посетителя страна катакомб: я предпочитаю рассказать вам о ней лично. Как вы справедливо утверждаете, записанное повествование мертво; лишь устный рассказ может считаться живым.

В заключение я дам вам краткую историческую справку о катакомбах.

Нельзя сказать точно, к какой эпохе восходят эти великие подземные пути — иными словами, эти каменоломни, получившие в XVIII веке название катакомб. Первые следы добычи камня обнаружены у подножия холма Сент-Женевьев на берегах старого русла Бьевр на месте аббатства Сен-Виктор, Ботанического сада и предместья Сен-Марсель.

До XII века замки, храмы и другие общественные здания Парижа строились из камня, добываемого в каменоломнях этого пригорода, а также в тех, что были позднее открыты южнее городских стен, в районе площадей Сен-Мишель, Одеона, Пантеона, Шартрё, застав Анфер и Сен-Жак.

В 1774 году многочисленные обвалы и тяжкие несчастные случаи привлекли внимание правительства, а размеры и неизбежность неведомой дотоле опасности заставили задуматься о том, что левый берег рано или поздно может просто-напросто уйти под землю на стометровую глубину: его вот-вот засосет подземелье.

Легенда почти историческая, которую я когда-то слышал в квартале Сен-Жак, даст вам представление об этих несчастных случаях.

В тот день, когда Государственный совет, ознакомившись с причиной всеобщей тревоги, выслушал доклад о состоянии каменоломен, подготовленный г-ном Суфло и г-ном Бребионом, членами архитектурной академии, и создал общий комитет по управлению каменоломнями во главе с первым генеральным инспектором г-ном Шарлем Аксель-Гийомо, — в этот самый день произошло событие, повергнувшее весь Париж в горестное изумление.

Было это в мае 1777 года. Мужчина средних лет и немолодая женщина дышали свежим воздухом у открытого окна на улице Анфер, примерно в том же месте, где живет наш друг г-н Бертран (да не случится с ним ничего подобного!); итак, супружеская пара дышала свежим воздухом у окна, наслаждаясь первыми весенними ароматами.

Мужчина сказал:

«Прекрасное утро!»

Женщина ответила:

«Не такое уж прекрасное!»

Муж заметил:

«Ты никогда со мной не согласна!»

«Это верно, — подтвердила жена, — и на двадцать девятом году супружеской жизни я не собираюсь тебе поддакивать».

«Неужели мы прожили вместе двадцать восемь лет?»

«Ровно двадцать восемь… Они пролетели как один день, правда?»

Муж пожал плечами и посмотрел вниз, на камни мостовой, словно призывая их в свидетели того, что был жертвой невзгод супружеской жизни целых двадцать восемь лет.

Жена продолжала:

«Признайся, что ты был бы рад от меня отделаться».

«Это правда», — согласился муж.

«Что ты отсчитал бы немало ливров за то, чтобы я оказалась на сто футов под землей», — не унималась жена.

«Да я, — отвечал супруг, — отдал бы все свое состояние и жизнь в придачу, чтобы ты ушла под землю на трижды столько футов, сколько лет мы прожили вместе!»