Парижские могикане. Том 2

«Господину Жюстену, — снова перебил меня граф, — исполнилось тогда двадцать два: я справлялся о его возрасте… Продолжайте…»

Я продолжала читать:

«…в возрасте двадцати одного года и старше, он приговаривается к каторжным работам на срок…»

Книга выпала у меня из рук.

«Жюстен заслуживает не наказания, а награды!» — вскричала я.

«Это решит суд, мадемуазель, — холодно произнес граф. — Однако заранее должен вас предупредить, что за совращение несовершеннолетней, за заточение ее в своем доме, за намерение жениться на ней без согласия ее родителей, принимая во внимание, что эта несовершеннолетняя богата… Вряд ли суд сочтет господина Жюстена невиновным».

«О!» — вскрикнула я.

«Во всяком случае, — продолжал граф, — вы можете попытаться убежать, и вопрос будет решен».

Он вынул из кармана бумагу и развернул ее. На документе стояла гербовая печать.

«Что это?» — спросила я.

«Ничего особенного: выданный мне заранее ордер на арест; как видите, здесь стоит имя господина Жюстена. Итак, его свобода в моих руках. Не пройдет и часа после того, как вы сбежите, и его честь окажется в руках правосудия».

Я почувствовала, как мой лоб покрылся испариной; ноги у меня подкосились, и я упала в стоявшее неподалеку кресло.

Граф нагнулся, подобрал Кодекс и положил раскрытым мне на колени.

«Возьмите! — сказал он. — Я оставляю вам эту книжечку… Подумайте на досуге о статьях триста пятьдесят четвертой, триста пятьдесят пятой и триста пятьдесят шестой и не говорите больше, что вы не вольны уйти отсюда».

Поклонившись с деланной учтивостью, он удалился…

Сальватор отер пот со лба.

— И ведь он сделал бы, как обещал, негодяй! — пробормотал он.

— Мне тоже так показалось, — согласилась Мина. — Вот почему я не убежала, вот почему я не написала Жюстену, вот почему я затаилась, словно умерла!

— И правильно сделали.

— Я ждала, надеялась, молилась! И вот явились вы, друг Жюстена, вы и решите, что мне делать; но в любом случае передайте ему, что…

— Я скажу ему, Мина, что вы ангел! — подхватил Сальватор, опускаясь перед девушкой на колени и почтительно целуя ей руку.

— Ах, Боже мой! — воскликнула Мина. — Благодарю тебя за такую поддержку!

— Да, Мина, благодарите Бога, ведь само Провидение привело меня сюда.

— Однако вы ведь что-то заподозрили?

— Нет, я пришел совсем по другому поводу; я не знал, где вы, и полагал, что вы уже за пределами Франции.

— Зачем же вы явились в этот дом?

— Я расследовал другое преступление, о котором не могу вам пока рассказать, однако на время я вынужден прервать свое расследование… Займемся тем, что не терпит отлагательства, то есть вами. Все должно идти своим чередом.

— Как же, вы полагаете, мне следует поступить?

— Прежде всего необходимо сообщить о вас бедному Жюстену: пусть знает, что вы живы, здоровы и любите его по-прежнему.

— Вы обещаете передать ему это, не правда ли?

— Можете не сомневаться.

— А мне-то, мне кто передаст весточку о нем?

— Завтра в это время вы найдете ее в песке под этой скамейкой; если я не смогу прийти завтра, ждите вестей послезавтра на этом же месте.

— Спасибо! Тысячу раз спасибо, сударь!.. А сейчас уходите или хотя бы спрячьтесь: я слышу шаги, да и пес ваш, похоже, волнуется.

— Тихо, Брезиль! — шепнул Сальватор и указал псу на заросли.

Брезиль вернулся в лес.

Сальватор последовал за ним и уже наполовину скрылся в листве, как вдруг девушка подалась в его сторону, подставила ему лоб и попросила:

— Поцелуйте его за меня, как целуете меня за него! Сальватор коснулся ее лба губами, и поцелуй был такой же невинный, как лунный луч, осветивший их в это мгновение. Молодой человек поспешил скрыться в чаще.

Девушка не стала ждать, пока идущий по направлению к ней человек подойдет ближе: она поспешила к дому.

Спустя несколько мгновений Сальватор услышал незнакомый женский голос:

— Это вы, мадемуазель? Господин граф перед отъездом приказал мне вам передать, что ночной воздух слишком свеж и вы можете простудиться.

— Иду, иду! — отвечала Мина. И обе женщины пошли к дому.

Сальватор прислушивался до тех пор, пока удалявшиеся шаги не стихли окончательно.

Тогда он нагнулся, снова отыскал яму, отрытую Роланом, а пес опять принялся лизать то, что так напугало Сальватора.

— Это волосы ребенка! — пробормотал он. — Надо бы спросить у Рождественской Розы, не было ли у нее брата.

Отстранив Ролана, он засыпал яму ногой, примял землю, чтобы это место не привлекло чьего-либо внимания, и сказал:

— Мы уходим, Ролан! Но не волнуйся, собачка, мы еще вернемся… в один прекрасный день… или в одну прекрасную ночь!

XXII. ДОМ ФЕИ

Читатели помнят, что Сальватор пригрозил Броканте забрать Рождественскую Розу, если она не съедет с холодного и грязного чердака на улице Трипре, где мы впервые встретились с гадалкой.