Парижские могикане

В ту ночь, когда умерла Гертруда, я уже испытал то же хмельное озлобление, что охватило меня вечером девятнадцатого августа после ужина. Я встал из-за стола» около восьми часов. Начинались сумерки. Все, что я помню, — это безостановочно нашептывающий мне на ухо голос:

«Займись мальчишкой, я возьму на себя девчонку».

Я, отупевший, бесчувственный, разбитый, отвечал:

«Да… да…»

«Но сначала, — продолжал тот же голос, — примем необходимые меры, чтобы подозрение пало на господина Сарранти».

«Да, — повторил я, — пусть подозревают господина Сарранти».

«Иди сюда!» — послышался приказ.

Я почувствовал, что меня ведут в кабинет, где я обыкновенно занимался бумагами. Там в бюро я держал триста тысяч франков, привезенные из Корбея, перед тем как передал их господину Сарранти. Орсола заперла ящик на ключ, потом взломала щипцами замок.

«Понимаешь?» — спросила она.

Я озадаченно смотрел на нее и молчал.

«Он взломал замок, украл у тебя деньги, которые ты привез от нотариуса, и был таков. А дети вошли в ту минуту, как он забрался в ящик с деньгами. Он испугался, что они на него покажут, и отделался от них».

«Да, — повторил я, — да, отделался…»

«Теперь понимаешь?» — в нетерпении спросила Орсола; она едва скрывала радость, увидев, до какого беспомощного состояния ей удалось меня довести.

«Да, понимаю… Но он будет отрицать!»

«А разве он вернется, чтобы отрицать? И кто будет его искать в Индии? Осмелится ли он вернуться во Францию, будучи осужден как заговорщик, вор и убийца?»

«Нет, не посмеет».

«К тому же мы будем миллионерами, а когда есть миллионы, многое можно сделать!»

«Как же мы станем миллионерами?» — спросил я заплетающимся языком, тупо смотря на нее.

«Ты займешься мальчишкой, я возьму на себя девчонку», — повторила Орсола.

«Верно».

«Идем вниз».

Помню, что я инстинктивно сопротивлялся. Она увлекла меня за собой и заставила спуститься. Дети сидели на крыльце и любовались закатом.

«Как странно! — сказал я. — Мне кажется, что все небо в крови».

Завидев меня, дети встали и, держась за руки, подошли ко мне.

«Пора домой, дядя Жерар?» — спросили они.

Их голоса произвели на меня странное действие: я не мог отвечать, я задыхался.

«Нет пока, — вмешалась Орсола. — Можете поиграть, мои дорогие!»

— Этого мне не забыть никогда!.. — продолжал умирающий. — Хоть я и был пьян, но видел их, как вижу сейчас перед собой, ангелочков Господних: мальчик — белокурый, свеженький, розовощекий; девочка — серьезная, черноволосая, она пристально смотрит на меня и словно спрашивает, почему у меня дрожат руки, что означают мутный взгляд, неровная походка… Пробило восемь. Я услышал, как захлопнулись ворота парка: это ушел садовник. Я огляделся и не увидел Орсолы. Где она была?.. Я вздохнул с облегчением, хотел было взять детей и убежать подальше. Может, я так бы и сделал, но почувствовал, что сам с трудом держусь на ногах. Я прошептал: «Дети! Бедные мои дети!»

В это мгновение снова появилась Орсола.

В руке она держала мое ружье.

«Возьмите, господин Жерар», — сказала она и протянула его мне.

Но моя рука отказывалась его держать.

«Дядюшка! — вскричал юный Виктор. — Ты собираешься в засаду?»

«Да, — подтвердила Орсола, — завтра у нас будут гости, и ваш дядюшка должен мне принести несколько кроликов».

«Возьми меня с собой, дядюшка!» — попросил мальчик.

Я вздрогнул.

«Да бери же ружье, трус!» — прошипела мне на ухо Орсола.

Я повиновался.

«Дядюшка, дядя! — не унимался Виктор. — Я буду стоять позади тебя, я не стану шуметь, не беспокойся!»

«Слышите, о чем вас ребенок просит?» — громко проговорила Орсола.

Я взглянул на мальчика.

«Ты хочешь пойти со мной?» — переспросил я.

«Да, дядя, пожалуйста, ведь ты мне обещал, что возьмешь меня с собой, если я буду хорошо себя вести!»

«Верно… А ты был послушен, Виктор?!» — спросила Орсола.

«Да, сударыня, — чистосердечно ответил мальчик. — Если бы господин Сарранти был здесь, он бы вам сказал, что доволен мной!»

Детям не сказали, что их воспитатель уехал навсегда.

«Ну, раз он хорошо себя вел, можете взять его с собой, господин Жерар».

«Если берут Виктора, я тоже хочу пойти с ним», — сказала Леони.

«Нет, нет! — торопливо возразил я. — И так довольно! С меня и одного будет много!»

«Слышите, мадемуазель? — спросила Орсола. — Мы уложим вас спать».

«Почему спать? — возразила девочка. — Я хочу дождаться возвращения брата, и мы ляжем в одно время с ним».

«Прикажите раз и навсегда этой девочке, что вы желаете, чтобы она слушалась и больше не говорила: „Я хочу!“»

«Ступайте с Орсолой, Леони», — приказал я.

«А я — с тобой, правда, дядя?!» — подхватил счастливый Виктор.

«Да, идем!» — сказал я.

Он подал мне руку. Я был не в силах держать доверчивую детскую ручонку в своей руке и оттолкнул ее.

«Иди рядом!» — приказал я ему.

«Впереди! Впереди!» — крикнула Орсола, уводя Леони.

Девочка обернулась и попросила (я и сейчас слышу ее голос): «Возвращайтесь поскорее, дядя!.. Возвращайся поскорее, Виктор!»

Я тоже обернулся: девочка исчезла за дверью. Шагая вдоль пруда, я уходил все глубже в парк. Виктор шел впереди меня шагах в десяти, как и приказала Орсола.