Парижские могикане

По этим внешним признакам Людовик понял: г-н Жерар болен не на шутку, однако его состояние не безнадежно, как утверждал старый хирург.

— Вы сильно страдаете, сударь? — спросил Людовик.

Этот вопрос, произнесенный незнакомым голосом, казалось, вернул умирающему утраченную надежду; г-н Жерар открыл глаза и повернул голову к говорящему.

Молодого врача поразило, что у тяжелобольного человека такое живое выражение глаз; хотя он выглядел совершенно обессилевшим, белки его пожелтели, черты исказились, лицо казалось мертвым, но глаза, вернее, зрачки, жили на застывшем, словно маска, лице. В этом взгляде была еще сила и жизнь.

— Покажите, пожалуйста, язык, — попросил Людовик.

Господин Жерар высунул язык, обложенный, распухший, покрытый желтоватым, в иных местах с прозеленью налетом. Но он не был заострен, как у змеи, его кончик не был кроваво-красным, а края — красными, как это бывает при гастритах.

До этого времени Людовик сомневался; теперь его сомнения окончательно рассеялись.

Он невольно, почти автоматически перевел взгляд с больного на хирурга, и в выражении этого взгляда невозможно было ошибиться.

Он словно спрашивал: «Ну, и где же здесь гастрит?»

Старый хирург был до такой степени самонадеян, что не хотел замечать взгляда Людовика; он и бровью не повел.

Хладнокровие коллеги, который был старше и, следовательно, опытнее его самого, заставило Людовика усомниться в своей правоте.

Ему оставалось лишь осмотреть больного.

Он приподнял одеяло, оголил исхудавшую грудь больного, прижал к ней руку и надавил сначала легко, потом все сильнее и сильнее.

Видя, что г-н Жерар не выказывает признаков неудовольствия, он спросил:

— Так не беспокоит?

— Нет, — слабым голосом ответил г-н Жерар.

— Как?! Неужели не больно, когда я нажимаю вот так? — продолжал настаивать Людовик.

— Дышать трудно, но боли я не чувствую.

Людовик снова посмотрел на коллегу, будто опять спрашивая: «Вы видите, что это не гастрит?»

Старый хирург, как и в первый раз, казалось, не понял, что хочет сказать Людовик.

Молодой доктор улыбнулся.

Теперь он был убежден, что г-на Жерара лечили от того, чем он не болел.

Что же за болезнь была у г-на Жерара?

Людовик скрестил руки на груди и пристально посмотрел на больного, опустил голову и в задумчивости перевел взгляд на подушку; под ней он увидел не только платок, которым больной отирал пот с лица, но и другой, куда он отхаркивался.

Этот платок был весь в пятнах ржавого цвета из-за кровянистой мокроты.

Теперь Людовик знал, какая болезнь у г-на Жерара.

Он снова приподнял одеяло, но теперь не стал нажимать рукой на желудок, а приложился ухом к груди больного, к величайшему недоумению старого хирурга, еще незнакомого с этим новым методом обследования; на его лице было написано удивление и любопытство, он будто спрашивал: «Какого черта вы там услышали, дорогой коллега?»

Теперь уже Людовик не замечал пантомимы хирурга. Похоже, его удовлетворили хрипы, которые он услышал в груди больного: он поднял голову с торжествующим видом.

С этой минуты он, несомненно, знал, как относиться к состоянию больного и с какой болезнью он имеет дело. Оставалось пощупать пульс. Он попросил г-на Жерара дать ему свою руку; больной автоматически повиновался.

Пульс был хорошего наполнения, прекрасно прощупывался, но был учащенный — иными словами, больше ста ударов в минуту и немного неровный.

Так Людовик и предполагал, вернее сказать, на это он и надеялся.

Осмотр был окончен. Итак, молодой доктор закончил тем, с чего следовало бы начать. Но, подобно человеку, который прибегает на берег реки, откуда кричали: «На помощь!» — он прежде всего прыгнул в воду.

Он обернулся к г-ну Пилуа и спросил, как давно занемог г-н Жерар, как развивалась болезнь, чем она была вызвана.

Старый доктор рассказал о том, как г-н Жерар бросился в пруд, спасая тонувшего ребенка, и о роковых последствиях этого поступка для самого спасителя; он ответил на все вопросы коллеги, а когда кончил, насмешливо спросил:

— Ну, и что скажете?

— Честь имею поблагодарить вас, сударь, за то, что вы любезно ответили на мои вопросы: теперь я знаю то, что хотел узнать.

— Что же вы знаете?

— Знаю, чем болен господин Жерар, — отвечал Людовик.

— Тут много мудрости не надо, я же с самого начала сказал, что у него гастрит.

— Да, но в этом-то вопросе наши с вами мнения и расходятся!

— Что вы хотите сказать?

— Не угодно ли вам будет перейти в соседнюю комнату, уважаемый коллега? Мне кажется, мы утомляем больного.

— О! Не уходите, сударь, Небом заклинаю вас! — собрав все свои силы, проговорил г-н Жерар.

— Не волнуйтесь, дружище, — сказал г-н Пилуа, полагая, что просьба относится к нему. — Я обещал вас не оставить и сдержу слово.

И оба доктора приготовились выйти.

На пороге они встретили сиделку.

— Вот что, голубушка, — обратился к ней Людовик, — мы вернемся через пять минут; пока нас не будет, больному ничего не давать, что бы он ни попросил.

Марианна обернулась к г-ну Пилуа, спрашивая взглядом, должна ли она исполнять предписание незнакомца.

— Ну, раз господин утверждает, что вылечит больного… — заметил тот.