Парижские могикане

Сестра творила чудеса, штопая белье; простыни, на которых спала мать, были настоящим шедевром штопки; чулки брата от пяток до носков были великолепным образцом мозаичного искусства. Члены семейства дали себе слово ничего не покупать, пока вещи будут еще держаться, но уже наступил их последний срок: все это тряпье, латаное, чиненое, штопаное, с которым бедные люди ни за что не расстались бы, изменило им само; ведь с бельем — как с друзьями, заметил старый учитель, процитировав известные стихи:

Donec eris felix multos numerabis amicos[11]

.

— Пока вам не нужны чулки, — сказал старик, — у вас их сколько угодно; но, как только они вам понадобятся, тут-то их и не будет хватать!

Шутка доброго Мюллера была встречена с улыбкой, но улыбкой печальной.

Снова надо было найти хоть какой-нибудь заработок, и поскорее, ведь недалека была минута, когда не в чем станет искать работу!

А ждать, что она придет сама, было нельзя.

И Жюстен снова начал стучаться во все двери.

По большей части они оставались закрытыми, а если где-то ему и открывали, то только для того, чтобы отказать.

Гулять теперь приходилось по вечерам: выходить в лохмотьях средь бела дня они не осмеливались.

И вот однажды вечером Жюстен прогуливался неподалеку от заставы Мен в ожидании старого учителя: они собирались сходить к одной даме, подыскивавшей для сына репетитора. Вдруг до него откуда-то сверху донеслись голоса. В одном из тех больших кабаре, где есть оркестр, спорили контрабасист и вторая скрипка.

Из-за чего шел спор, с чего он начался? Это так и осталось для Жюстена загадкой, да он и не думал об этом, потому что его слух поразили следующие слова:

— Господин Дюрюфле, — говорил контрабасист, — клянусь, что после всего происшедшего ноги моей не будет в доме, где находитесь вы, а в доказательство я немедленно отсюда ухожу!

Контрабасист действительно в ту же минуту с инструментом под мышкой торопливо вышел из кабаре, размахивая смычком, словно пылающим мечом.

Должно быть, между музыкантами произошла серьезная размолвка.

— О! — вскрикнул Жюстен, хлопнув себя по лбу.

Его неожиданно поразила одна мысль.

И в ту минуту, когда эта мысль снизошла на него из окна кабаре, в конце улицы показался г-н Мюллер.

XVI ОТ МУЗЫКАНТА — К ОРКЕСТРАНТУ В КАБАРЕ

Жюстен не сделал ни шага навстречу учителю, словно боялся, что, сойдя с места, спугнет посетившую его мысль.

Он пересказал старику все, чему только что явился свидетелем.

— А! — проговорил тот. — Вот и место!

Его тоже сразу осенила идея; он подумал, что место контрабасиста в кабаре, как бы ни было отвратительно это заведение, имело немалое преимущество, — такое занятие нарушит однообразие жизни молодого человека.

Да и для бедствующей семьи его заработок будет большим подспорьем.

— Только вот возьмут ли тебя на это место? — прибавил он.

— Надеюсь, — скромно отвечал Жюстен.

— Еще бы нет! — воскликнул папаша Мюллер. — Без музыканта им придется чертовски тяжко!

— Ну что же, я сейчас зайду и узнаю.

— И я с тобой! — предложил славный старик.

Жюстен был этому только рад.

Нетрудно себе представить, какое впечатление произвело появление в подобном шумном заведении серьезного молодого человека и степенного старика, одетых в черное.

Танцоры показывали на них пальцами своим партнершам и покатывались со смеху.

Двое друзей не обратили внимания на всеобщее оживление или сделали вид, что ничего не замечают.

Они спросили у лакея, где найти хозяина кабаре.

Толстый добродушный кабатчик, похожий на Силена и более красный, чем вино, которое он подавал своим посетителям, тотчас явился на зов, полагая, очевидно, что кто-то собирается сделать большой заказ.

Друзья робко изложили свою просьбу.

И как же волновался умный молодой человек, музыкант, верный сын, содержавший мать, преданный брат, имевший на попечении сестру, наконец, полезный и ценный для общества гражданин! С замиранием сердца, с ужасом он представлял себе, как ему откажут в месте оркестранта в дешевом кабаре!

Увы, все в этом мире относительно.

Это место означало новые панталоны и черный сюртук для него, душегрейку для матери, платье для сестры.

О, смейтесь, смейтесь, ведь вашим близким никогда не грозили ни голод, ни холод! Зато мне доводилось содержать мать и сына на сто франков в месяц, и для меня смех по такому поводу — святотатство!

Итак, двое друзей робко изложили свою просьбу.

Хозяин кабаре в ответ заметил, что его это не касается, это дело руководителя оркестра.

Впрочем, он вызвался сам передать ему просьбу молодого человека (что было принято) и спустя пять минут принес ответ: если Жюстен способен исполнять требования, предъявляемые к важной должности контрабасиста в кабаре у заставы, он может за три франка в вечер хоть сейчас приступить к своим обязанностям.

Танцы бывают трижды в неделю, следовательно, он будет получать тридцать шесть франков в месяц.