Парижские тайны

– О да… Милосердие бедняка к бедняку – великое и святое дело, – молвила Клеманс с влажными от радостных слез глазами.

– То же самое было и с мадемуазель Хохотушкой. Она, несмотря на свой скудный заработок швеи, несколько дней тому назад оказала услугу Жанне.

– Какое странное совпадение!.. – размышляла Клеманс, все больше волнуясь, так как каждое из этих двух имен – Певунья и Хохотушка – напоминало ей добрые дела Родольфа. – А вы, дитя мое, что я могу сделать для вас? – обратилась она к Аннете. – Я желала бы, чтобы эти имена, которые вы только что произнесли с такой благодарностью, принесли бы вам счастье.

– Спасибо, – сказала Аннета с грустной улыбкой, запечатлевшей ее покорность судьбе, – у меня был ребенок… Он умер. Я больна чахоткой, обречена, мне уже ничего не надо.

– Зачем такие мрачные мысли! В вашем возрасте… вы молоды, всегда есть надежда!

– О нет, сударыня. Я знаю свою судьбу… Я не жалуюсь! Еще сегодня ночью я видела, как в палате умирала больная чахоткой… Я умираю спокойно, не тревожьтесь за меня! А вас благодарю за доброту.

– Вы преувеличиваете, состояние вашего здоровья не так плохо!..

– Я не обманываюсь, я это чувствую, но раз вы столь добры… Такая дама, как вы, все может…

– Продолжайте… говорите, что вы хотите?

– Я просила Жанну об одной услуге, но благодаря богу и вам ее здесь не будет…

– Может быть, я смогу оказать вам эту услугу?

– Конечно, сударыня. Вам стоит только сказать одно слово сестрам либо доктору, и все устроится.

– Я скажу все, что надо, будьте спокойны… В чем дело?

– После того как я увидела актрису, которая умерла, боясь, что после смерти ее труп будет разрезан на части, я так же боюсь… Жанна обещала забрать мое тело и похоронить…

– Ах, это страшно! – воскликнула Клеманс, дрожа от ужаса. – Надо было прийти сюда, чтобы узнать, что бедняков даже за гробом преследуют горести и кошмары.

– Простите меня, – робко сказала Аннета, – эта просьба огорчительна для такой благородной, богатой и счастливой дамы, как вы… мне не следовало просить вас об этом!

– Напротив, я вам благодарна, дитя мое. Теперь я узнала о неведомых мне страданиях, и этот урок не останется бесплодным… Будьте спокойны, хотя роковой момент наступит еще не скоро, но если это случится, будьте уверены, вы будете покоиться в святой земле!

– О, как я вам благодарна! – воскликнула Аннета. – Если бы я посмела просить разрешения поцеловать вашу руку…

Клеманс поднесла свою руку к иссушенным губам Аннеты.

– Благодарю, сударыня. Теперь мне есть кого любить и благословлять до конца моей жизни… Также Певунью… Не буду горевать о том, что произойдет со мной после смерти!

Такое полное отрешение от жизни, страх посмертной судьбы произвели тяжелое впечатление на маркизу; наклонившись к уху сестры, пришедшей сообщить, что Клэр де Фермон пришла в себя, она спросила, указав на кровать Аннеты:

– Состояние здоровья этой молодой женщины действительно безнадежно?

– Увы, да, Аннета обречена… Быть может, проживет неделю!

Полчаса спустя госпожа д’Арвиль в сопровождении графа де Сен-Реми увезла к себе молодую сиротку, скрыв от нее смерть матери.

В тот же день доверенный маркизы д’Арвиль, посетив убогое жилище Жанны Дюпор на улице Барийери и получив положительные отзывы об этой достойной уважения женщине, сразу же снял на набережной Эколь две большие, хорошо проветриваемые спальни и комнату, за два часа обставил мебелью эту скромную, но чистую квартиру и, воспользовавшись услугами агентства Тампль, в тот же вечер перевез туда Жанну Дюпор, где она встретила своих детей и опытную сиделку.

Этому же доверенному лицу было поручено востребовать тело Аннеты после ее смерти и совершить погребение.

Сопроводив и устроив в своем доме мадемуазель де Фермон, госпожа д’Арвиль и граф де Сен-Реми отправились в Аньер, с тем чтобы забрать Лилию-Марию и отвезти ее к Родольфу.

Глава X. Надежда

Наступали первые дни весны, солнце светило ярче, небо было чистое, воздух теплый… Лилия-Мария, опираясь на руку Волчицы, испытывала свои силы, гуляя по саду небольшого дома доктора Гриффона.

Живительная теплота солнца и прогулка окрасили бледное осунувшееся лицо девушки ярким румянцем; так как ее крестьянский наряд был порван, когда ей второпях оказывали первую помощь, то на ней теперь было темно-синее шерстяное платье прямого фасона, с шерстяным шнуром вокруг ее стройной тонкой талии.

– Какое нежное солнце! – сказала она Волчице, остановившись у зеленых деревьев, окружавших с северной стороны каменную скамью. – Посидим немного здесь, Волчица?

– Разве вы должны меня спрашивать? – бойко ответила жена Марсиаля, пожимая плечами. Сняв с себя шелковую шаль и сложив ее в четыре раза, она постелила ее наземь и сказала: – Поставьте сюда ноги.

– Что вы, Волчица, – ответила Мария, слишком поздно заметившая намерение своей компаньонки, чтобы помешать ей, – мой друг, вы испортите шаль.

– Не спорьте!.. Земля сырая! – сказала Волчица и властным движением подложила шаль под маленькие ножки Марии.

– Как вы меня балуете.