Парижские тайны. Том I

Я легко найду девушку-сироту, миленькую и бедную, и научу её сыграть роль нашей дочери, которую Родольф так горько оплакивал. Я знаю величие и щедрость его души. Да, несомненно, чтобы вернуть имя и положение своей вновь обретенной дочери, до сих пор несчастной и покинутой, он вернется ко мне, и нас снова свяжут узы супружества, которые я считала нерасторжимыми. И тогда наконец сбудется предсказание моей кормилицы… Я на этот раз достигну высшей цели моей жизни — короны!»

Едва Сара успела покинуть дом нотариуса, как к нему подкатил на самом элегантном кабриолете Шарль Робер и как завсегдатай направился прямо в кабинет Жака Феррана.

Глава XVIII ШАРЛЬ РОБЕР

Бесцеремонный майор, как его называла г-жа Пипле, ворвался к нотариусу, который сидел в самом мрачном и желчном настроении.

— После полудня я принимаю только моих клиентов, — грубо сказал ему Жак Ферран. — Если хотите поговорить со мной, приходите с утра.

— Дорогой мой стряпчий! (Это была одна из шуточек господина Робера). Речь идет об очень важном деле, а кроме того, я хотел первым вас успокоить, чтобы у вас не было никаких опасений…

— Каких опасений?

— Вы ничего не знаете?

— Чего я не знаю?

— О моей дуэли…

— Какой дуэли? С кем?

— С герцогом де Люсене. Неужели вы ничего не слышали?

— Ничего.

— Вот так так!

— Из-за чего была дуэль?

— Страшное оскорбление, которое можно было смыть только кровью. Представьте себе, что на приеме в посольстве этот де Люсене позволил себе сказать мне в глаза, что я… харкаю и брызжу слюной!

— Что такое?

— Он сказал, что я брызжу слюной, дорогой мой стряпчий! Будто у меня такой неприятный порок!

— И вы из-за этого дрались на дуэли?

— А из-за чего же еще вызывают на дуэль? Вы, наверное, думаете, что можно вот так просто… спокойно сказать, что я брызжу слюной? Что у меня харкотина? Да еще в присутствии очаровательной дамы? Перед этой маленькой маркизой, которая… Впрочем, хватит!.. Я не мог этого так оставить…

— Да, разумеется.

— Мы люди военные, вы понимаете, шпага всегда при нас. Мои секунданты назавтра отправились договариваться с секундантами герцога. Я прямо заявил: дуэль, или он приносит извинения.

— Извинения за что?

— За харкотину, черт побери! За то, что я брызжу слюной, вот что он позволил себе сказать!

Нотариус пожал плечами.

— А секунданты герцога сказали: «Мы с почтением относимся к уважаемому Шарлю Роберу, однако герцог де Люсене не может, не должен и не хочет приносить никаких извинений». — «Таким образом, господа, — ответили мои секунданты, — герцог де Люсене упорствует, утверждая, будто мосье Шарль Робер брызжет слюной?» — «Да, господа, но он не думал, что затрагивает этим утверждением честь Шарля Робера». — «Пусть возьмет свои слова обратно, извинится». — «Нет, господа, герцог де Люсене считает господина Робера благородным человеком, но утверждает, что он брызжет слюной». Вы понимаете, что не было другого выхода из такого запутанного положения?

— Да, выхода не было… Вас оскорбили в самых лучших ваших чувствах благородного человека.

— И вы так думаете? Итак, мы условились о месте и времени встречи: вчера утром в Венсенне. Все произошло самым благородным образом: я нанес легкий укол шпагой в руку герцога де Люсене; секунданты объявили, что моя честь восстановлена, и тогда герцог громко заявил: «Я никогда не беру слов обратно перед дуэлью, но после дуэли — другое дело. Поэтому мой долг, моя честь требуют, чтобы я сказал: я напрасно заподозрил господина Шарля Робера в том, что у него харкотина и он брызжет слюной. Господа, я признаю, что он не брызгал слюной, и утверждаю, что он никогда не харкал и не будет харкать…» После этого герцог протянул мне руку и спросил: «Теперь вы довольны?» — «Отныне мы с вами друзья на жизнь и на смерть», — ответил я ему. И я действительно ему обязан… Он все решил превосходно. Он мог вообще ничего не сказать или просто признать, что я не брызжу слюной, но он объявил, что у меня не было и не будет подобного иедостатка, а это с его стороны весьма деликатное замечание.

— Вот что значит храбрость, приносящая пользу!.. Но что вам от меня угодно?

— Дорогой мой архивариус! (Еще одна шутка Шарля Робера). Речь идет об очень важном для меня дельце. Вам прекрасно известно, что по нашему соглашению, когда я одолжил вам триста пятьдесят тысяч франков, чтобы вы могли покрыть ваши обязательства, между нами было условлено, что, предупредив вас за три месяца, я могу изъять эту сумму, за которую вы мне начисляете проценты…

— Что же дальше?

— Ну понимаете, — смутился Робер, — не знаю, как даже сказать…

— Говорите же!

— Вы можете подумать, что это прихоть, дорогой мой стряпчий… но мне захотелось стать помещиком.

— Говорите яснее, мы теряем время!

— Одним словом, мне предложили выгодно купить поместье, и, если вы не имеете ничего против, я хотел бы, то есть я желаю получить от вас вложенные мною деньги… Я приехал заранее предупредить вас об этом, как мы договаривались.

— Ха, интересно.

— Надеюсь, вы на меня не сердитесь?

— А с чего мне сердиться?

— Я боялся, вы подумаете, что я поверил слухам…

— Каким слухам?