Парижские Волки. Книга 1. Клуб Мертвых

— Впрочем, — продолжал он, — все ваши любовники кончают преступлением или самоубийством. Вы его убьете — и правосудие будет совершено!

Рука герцогини легла на плечо де Белена, и он почувствовал в ее хрупких пальцах сверхъестественную силу.

— Правосудие будет совершено! Да, пусть будет так, — сказала она. — Если вы попытаетесь погубить Жака… Жака, которого я люблю… Тогда знайте, герцог де Белен, трупы поднимутся из могил, чтобы наказать вас! Труп человека, которого вы пытали, чтобы вырвать у него тайну, труп ребенка, которого вы бросили в пропасть…

— Гадина! — крикнул в бешенстве де Белен и, схватив висевший на стене кинжал, бросился на герцогиню.

Но она была уже у дверей и бросила громким, спокойным голосом:

— Велите кучеру подавать!

Де Белен выпустил из рук оружие, которое упало на ковер.

— До свидания, герцог, — сказала Изабелла, — и помните…

В то время, когда экипаж мчался в Париж, она увидела в лесу неясную тень. Мрачное предчувствие сжало ее сердце…

Остальное известно. Она приехала вовремя. Жак был спасен!… Жак принадлежал ей!

22 МЕРТВАЯ РЕКА

Порывы холодного ветра проносились над Парижем, смешивая свой зловещий вой с глухим шумом засыпающего города.

Пробило полночь.

И теперь еще существует на левом берегу Сены, за улицами Муфтар и Монтан Сент-Женевьев странная, дикая местность, напоминающая те азиатские пустыни, на которые, по преданию, в день гнева Божьего сошел истребительный огонь.

Не сочтите, читатель, эти строки за одну из любимых романистами гипербол! События, которым мы посвятим следующие главы нашего рассказа, произошли в местах незнакомых парижанам, слишком занятым или слишком беззаботным, чтобы покидать центр города.

В описываемую эпоху Париж был еще окружен стенами, прорезанными монументальными заставами, остатки которых можно еще видеть у домов Виллеты и у Итальянской заставы. Город задыхался в стенах и, однако, не осмеливался шагнуть за их пределы.

Исключая несколько дешевых ресторанов, за стенами не было, особенно на левом берегу, ничего, кроме полуразвалившихся жалких хижин на узких, грязных улицах. Это был настоящий город нищеты и порока.

Деятельность полиции была там весьма затруднительна, надзора почти никакого…

Бютт-де-Кайль был убежищем бесчисленных индивидуумов, изгнанных из общества, скрывавшихся как хищные звери, ждавших удобной минуты броситься на город, возбудивший их преступные инстинкты.

Этот Бютт-де-Кайль существует еще и теперь, правда, в улучшенном виде. Холм круто поднимается, а потом вдруг опускается почти отвесно, и с его вершины открывается вид на обширную равнину без растительности и жилья, если не считать немногих развалин, кое-где выделяющихся темными пятнами на местности.

Спустимся вниз…

Почва равнины вся изрыта, и в канавах стоит грязная, гнилая вода, над которой кружатся тысячи насекомых. Отвратительное зловоние разносится далеко вокруг…

Далее протекает правый рукав Бьевры. На левом берегу возвышаются несколько строений, сараи из грубо отесанных бревен, красильни, дубильни, которые кажутся заброшенными благодаря запущенному виду и покрывающей их плесени… Вдали выделяется силуэт Бисетра.

На другом берегу продолжается та же равнина, изрытая, монотонная. Это нечто вроде острова, так как Бьевра разделяется на два рукава. Почва кажется еще более бесплодной, еще более печальной. Наконец, мы достигаем берега второго рукава Бьевры. Кто дал ему это ужасное имя: «Мертвая река»?

Никогда название не было более подходящим. Здесь царит трупный запах. Повсюду мрачная тишина, нет ни жилья, ни фабрик, сама природа кажется мертвой.

Взглянув на Мертвую реку, можно подумать, что она не течет. Ее мрачные воды блестят, как сталь…

В эту ночь было сухо. Порывы ветра уничтожали последние остатки влажности почвы. Было темно, так как небо было сплошь затянуто тучами.

На берегу Мертвой реки существовали некогда дубильни, но самые строения давно уже исчезли, остались только ямы, до половины наполненные обломками и мусором.

В одной из этих ям сидели три человека, слабо освещенные желтоватым лучом фонаря.

Мы знаем этих троих людей.

Один из них высок, силен, с формами атлета — это Дьюлуфе, сообщник Бискара, беглый тулонский каторжник. Двух других мы видели в таверне «Зеленый Медведь» в то утро, когда Жак был невольным свидетелем странной сцены между ними.

Это Бибе и Трюар.

— Это не может так продолжаться, — сказал вдруг Бибе, — лучше быть на каторге, чем околевать здесь с голоду!

— Да, это правда, голодно, — заметил Трюар.

— Ну, а ты Кит, что же ты молчишь? — спросил Бибе. Дьюлуфе не отвечал. Полулежа, он подпер голову обеими руками и, казалось, не воспринимал ничего, что происходило вокруг.

— Э! Оставь его! — сказал Трюар, толкая локтем Бибе. — Ты знаешь, что он наполовину идиот…

— Да, это правда!…

— И это потому, что «Поджигательница» протянула ноги.

— «Поджигательница» сгорела… Этим и должно было кончиться!

Дьюлуфе поднял голову. Очевидно, слово «Поджигательница» привлекло его внимание.