Парижские Волки. Книга 1. Клуб Мертвых

— Она? — спросил я с удивлением. — О ком это вы говорите?

— О! Это есть или, лучше сказать, было большой тайной! Мой милый, речь идет об одной женщине, самой красивой, самой умной, самой тонкой в восприятии искусства!

— Как ее зовут?

— Изабелла!

— Действительно, я, кажется, слышал это имя…

— Слушай, ты все узнаешь! Изабелла — очень странная девушка. Она представляет собой олицетворение пластического совершенства! Мы все умоляли ее позволить передать на полотне этот идеал человеческой красоты. Она всем отказала! И вот что заявила: «В тот день, когда среди вас появится истинный талант, один из тех людей, которые отмечены божественной печатью и которые создают своим моделям бессмертную славу, в этот день я приду к нему и скажу, что я к его услугам».

Легко понять, какое любопытство возбудили во мне эти слова!

— Пусть она придет! — сказал я. — И если она найдет меня достойным, то клянусь, что из ее красоты я сумею сделать бессмертное произведение!

На следующий день Изабелла пришла ко мне.

Трудно передать словами всю красоту этой женщины! Я был ослеплен и поражен.

— Хороша ли я? — спросила она с улыбкой.

Хороша! Да она была прекрасна так, что глядя на нее, надо было забыть все, кроме восхищения ее красотой…

Еще она звалась Тенией, та, которую вы теперь зовете герцогиней де Торрес!…

Произнеся это имя, Марсиаль вздрогнул и остановился. Казалось, что он задыхался от волнения. Все молчали, понимая, что наступила минута тяжелого признания. Да, они знали эту женщину, имя которой произносилось не иначе, как с презрением и тайным ужасом, эту женщину, которая возбудила в душе Сильвереаля одну из тех страстей, которые не останавливаются ни перед подлостью, ни перед преступлением…

Марсиаль между тем победил овладевшее им волнение и продолжал:

— Почему эта женщина выбрала меня своей жертвой? Я узнал это позднее… и скажу вам это…

…В тот момент я был, как безумный. И так как я продолжал восхищаться ею, не произнося ни слова, то она, так же молча, вскочила на одну из табуреток, которые служат пьедесталами для моделей.

Там, стоя в лучах солнца, которые, казалось, нарочно спустились с неба, чтобы соткать для нее золотую диадему, она без смущения и стыда сделала движение… и платье упало с нее…

— Нет! Я не достоин этого идеала! — вскричал я.

Затем, противореча самому себе, я схватил кисти и с яростью прежде всего замазал свою Сарру, казавшуюся мне отвратительной в сравнении с Изабеллой.

— Теперь — за дело! — сказала она.

Я работал с жаром, граничившим с безумием, я работал без отдыха, не чувствуя усталости. Изабелла, сияя королевской улыбкой, казалось, также не чувствовала усталости…

Когда эскиз был закончен — это была та Венера, которой друзья восхищались на выставке Академии, — Изабелла подошла ко мне и опустилась передо мной на колени.

— Я люблю тебя! — сказала она мне.

Да, она произнесла это слово, за которое я отдал бы мою жизнь, мою честь…

Да! Я принадлежал ей и думал, что она моя. Эта женщина овладела моей волей, моей совестью. Она говорила: «Я хочу», — и я повиновался, как раб…

Что сказать вам того, о чем вы не догадались сами? Эта женщина была моим злым гением! Любил ли я ее? Да, если можно назвать любовью бешеную страсть, превращающую человека в раба! За один ее взгляд я совершил бы преступление. Я ничего не думал, я не жил! Она, всегда она!…

Как я уже вам сказал, картина имела громадный успех.

Однажды я отправился на выставку рано утром, когда еще там обыкновенно никого не бывало, и вдруг я заметил, что перед картиной кто-то стоит…

Я тихонько подошел и едва не вскрикнул…

Перед живописной Венерой стояла Венера живая! Да, это была Изабелла, моя любовница!…

Слегка наклонясь вперед, широко раскрыв глаза, она смотрела на картину с невыразимой гордостью.

Она не заметила, как я подошел, и я услышал, как она прошептала:

— Да, я хороша! Хороша, как королева!

— Что ты тут делаешь? — спросил я.

Она взглянула на меня, и ее глаза сверкнули.

Я испугался. В ее взгляде была какая-то угроза, почти ненависть…

— Изабелла! — сказал я, хватая ее за руки.

Она медленно освободилась, не говоря ни слова, и вдруг будто ей в голову пришла какая-то странная мысль, она громко рассмеялась и убежала.

Прежде чем я пришел в себя, она уже исчезла. Странное и тяжелое предчувствие овладело мной. Я бросился к себе в мастерскую. Изабелла не возвращалась…

«Это каприз», — думал я, стараясь успокоить себя.

Время шло, ее все не было.

В полдень ко мне явился англичанин, лорд С.

— Сударь, — сказал он, — что вы хотите за вашу картину?

— Я не продаю ее! — отвечал я резко.

Лорд С. опустил руку в карман и вынул бумажник.

— Сударь, — продолжал он, — я богат, очень богат, назначьте сами цену, я согласен заранее.

— Извините меня, но, к сожалению, я не могу принять ваше предложение. Артист благодарит вас, но человек может сказать только то, что я уже сказал: я не продаю эту картину.

— Почему?