Парижские Волки. Книга 1. Клуб Мертвых

— Видишь ли, молодчик, — говорил дядя Жан, — когда ты попадешь впросак и надо будет вывернуться, разыграй из себя важного барина… Брось в лицо толпе первое попавшееся имя, только бы перед ним стояло «де»… Прикинься оскорбленным. И держу пари, сто против одного, что дураки станут извиняться…

— Я граф де Шерлю, — сказал громко Жак.

Да, Бискар хорошо знал нравы толпы.

Этот граф, без шляпы, бледный, взволнованный, должен бы быть просто отведен в полицию, как подозрительная личность.

Но — граф! Один из «де»! И безукоризненно одетый!…

— Это оригинал! — сказал кто-то.

— Коллега лорда Сеймура…

— Оставим его в покое!

Жак вполне овладел собой, по крайней мере, все его способности были направлены на то, чтобы избавиться от назойливого любопытства. Услышав замечания толпы, он спокойно вынул часы и, показывая их окружающим, сказал:

— Господа, я прошу вас засвидетельствовать, что теперь действительно десять часов.

— Совершенно верно, даже две минуты одиннадцатого, — отвечал какой-то буржуа.

— В таком случае, я, значит, выиграл пари, — заметил Жак. — Не будете ли вы так добры указать мне ближайший шляпный магазин?

В толпе послышался веселый ропот.

— Так вот, значит, что! Это было пари? Пройтись без шляпы!

И комментарии не заставили себя ждать…

В то же время какой-то простак, гордый возможностью оказать услугу одному из легендарных парижан, подвиги которых наполняют парижскую хронику, поспешил указать Жаку нужный ему магазин. Через минуту дверь магазина уже закрылась за Жаком.

Спустя несколько минут, когда рассеялись последние любопытные, он вышел, на этот раз уже в полном костюме. Интереснее всего то, что все произошло, так сказать, помимо его воли. Он просто повиновался какому-то необъяснимому побуждению. Это было как бы неожиданное прорастание дурных семян, посеянных в его душе тем, кто некогда сказал его матери:

«Твой сын умер на каторге или на эшафоте!»

И действительно, никогда еще самый закоренелый преступник не выпутывался из подобного положения с большей легкостью и непринужденностью!

Когда, наконец, Жак пришел в себя, он вздрогнул. Странная вещь: он испугался самого себя. Смелость, высказанная им, изумляла его и пугала одновременно. Мгновение ему казалось, что оскорбления, которыми осыпал его де Белен, были им вполне заслужены и что он действительно был негодяем, которого стоило изгнать с позором.

Мало-помалу он замедлил шаги. Волнение, владевшее им, ослабело, и подлинное его положение представилось ему четко и детально.

Он был изгнан. Это было ясно. Были у него средства к существованию? Он вспомнил, что в шляпном магазине вынимал из кармана несколько золотых.

Он захотел проверить, не было ли это галлюцинацией.

Нет, это было правдой. У него в кармане оказалось около пятнадцати луидоров. Для графа де Шерлю это было ничто, для безвестного Жака это было целое состояние.

— Теперь я не боюсь никого и ничего, — произнес с улыбкой Жак. — Я сумею занять место, в котором мне отказывают!

Но он чувствовал себя разбитым. Это было вполне естественно, так как ничто так не утомляет человека, как нравственные потрясения.

— Я ничего не соображаю, — прошептал он. — Неплохо бы отдохнуть.

Он был в эту минуту около Королевского моста. На углу улицы Бак он увидел кофейню и вошел туда.

— Что угодно господину? — спросил его гарсон.

Об этом Жак не подумал.

— Дайте «Шартрез», — сказал он, ухватившись за первое пришедшее ему на память слово.

— Зеленый или желтый?

— Зеленый.

Гарсон взглянул с удивлением на посетителя, требовавшего в такое время этого возбуждающего напитка.

А Жак лихорадочно пытался схватить ускользавшую от него логику… Его мысли стремились вырваться из узкого круга переживаний. Когда бутылка и стакан возникли перед ним (тогда еще не подавались вина в наперстках, как в наше время), он налил себе стакан и осушил его залпом.

Алкоголь опалил ему желудок. Это ощущение показалось ему приятным. Он налил второй стакан, затем третий…

Несколько минут он сидел неподвижно и задумчиво. Но пары алкоголя вскоре подействовали на мозг. Перед его глазами как бы разорвалась завеса.

Негодяй! Вор!

Ему казалось, что эти слова все еще раздаются в его ушах. Он глухо вскрикнул и поднес руки ко лбу, как бы пытаясь вырвать из него воспоминания.

Невозможно, невыносимо подвергаться подобным оскорблениям!… И, чтобы избавиться от этого кошмара, он выпил еще…

На этот раз возникшая картина приобрела четкость. Все это было правдой. Малейшие обстоятельства, самые ничтожные подробности предшествовавшей сцены, все, даже интонация голоса де Белена, все возвращалось, повторялось, воскресало в его памяти…

Несколько слов сорвалось с его побледневших губ:

— Этот человек солгал!

Потом, минуту спустя:

— Я ему это докажу, я отомщу ему!

Он подкрепил эти слова сильным ударом кулака по столу.

Гарсон подошел к нему.

— Я замечу господину, — сказал он отеческим тоном, — что он беспокоит прочих посетителей.

Действительно, неподалеку от него за столом сидело несколько офицеров из Орсейской казармы, которые смотрели на странного соседа и говорили, подталкивая один другого локтями: