Парижские Волки. Книга 2. Царь Зла

— Что касается меня, — продолжал Мюфлие с оттенком некоторого волнения, — передо мной внезапно открылся целый мир. Какие сладкие грезы, Кониглю! Это спокойствие души, этот мир совести, этот золотой век возрождения для наших увядших сердец! О! Друг мой! Это было для меня как бы откровением. В Мюфлие есть что-то патриархальное.

— Ладно. Дальше что? — равнодушно спросил Кониглю, которого мало трогала эта патриархальность.

— Дальше что? Но разве никогда в бессознании ночи, не слышался тебе голос: «Кониглю, ты на дурном пути! Кониглю, берегись!»

— Заткнись, — брезгливо бросил Кониглю, — ты просто бесишь меня!

Мюфлие картинно закрыл лицо руками.

— Боже! Неужели сердце Кониглю очерствело до такой степени, неужели не доступно оно голосу чести и добра? — сокрушался он.

— Ну, брось ты всю эту ерунду! — не выдержал Кониглю. — Или дай мне спать, или говори прямо, что тебе от меня нужно!

Мюфлие медленно поднял голову и задумчиво вскинул глаза на своего друга.

— Хорошо. Я сейчас скажу тебе все! Если ты не способен меня понять, тем хуже для тебя. На те высоты, куда я, возможно, взлечу, не дано тебе следовать за мной! Но не об этом речь. Случилось ужасное несчастье. Все наши друзья с горя опустили руки. Не по нраву мне это. Оно меня терзает. А добрая маркиза, женщина первый сорт, у которой глаза величиной, ну, право, с мой кулак, что тоже что-нибудь да значит. Так вот, мы с тобой, Кониглю, обязаны им высоким понятием чести!

Кониглю с боязливым удивлением смотрел на своего друга.

В нем проснулся художник. Сон как рукой сняло.

Во все глаза смотрел он наМюфлие,любуясь его вдохновенным видом. Он казался ему каким-то полубогом.

— Они дьявольски озабочены, — продолжал Мюфлие, мешая возвышенный слог с просторечием. — Воробышек-то маркизы снова попался в лапы к Бискару. Уж он теперь постарается ухлопать его! А мы-то что делаем для его спасения? Мы. Ты? Я? Ничего! Ничего! Ничего!

— Так что же! Мы не годимся на великие дела. — наивно отвечал Кониглю.

— Ну вот это и скверно! Это гнусно, Кониглю! Разве ты не чувствуешь в себе силы, которой требуют великие дела?

— Как же!

— У меня явилась мысль!

— Ишь ты, черт тебя побери!

Эта оценка высокого интеллекта Мюфлие вызвала у него улыбку. Кстати сказать, после ловкой проделки с крысами, его достоинства значительно возросли в глазах Кониглю.

— Вот что я придумал, — сказал он. — Надо узнать, где Бискар!

— Вот еще! Как будто это так легко!

— Быть может.

— Глупее-то ты ничего не мог выдумать, — заявил Кониглю.

— Выслушай же меня! Бискар увез Жака. Из слов Дьюлу я отлично понял, чего добивается эта мразь. Он мучил мать. Он теперь мучает сына. О, я хорошо знаю нашего дружка! Он не останавливается на полпути! Ну вот, он словил мальчугана уж, конечно, не для того, чтобы выпустить его из рук и, разумеется, снова примется за прежнюю музыку. Отсюда я вывожу вот какое заключение: надо как можно скорее отыскать Бискара, а то не найдешь и следов, и тогда пиши пропало! Придется начинать сначала.

— Хорошо, — сказал Кониглю, — понимаю.

— В самом деле? — с иронической улыбкой спросил Мюфлие. — Пойми еще и это: все графы, маркизы, герцоги и тому подобная дьявольщина могут сколько душе угодно искать Бискара. Это будет все равно, что в ступе воду толочь. Найдут, как же! Черта с два! Никто! Но есть на свете хитрецы, пройдохи, которым удастся это сделать. Это Мюфлие и его маленький Кониглю!

— Как! Ты хочешь.

— Не раздумывая, прямо приступить к делу. И пуститься в погоню!

— За Бискаром?

— За Бискаром!

И Мюфлие быстро вскочил с места. Последние слова произнес он с такой зловещей решимостью, что бедного Кониглю передернуло.

— Но ведь он нам свернет шею. Если в тот раз нам удалось избежать смерти.

— Благодаря нашему уму и потрясающей смелости. Ну, и в этот раз мой гений спасет нас! Да и что же тут особенного? Ведь Бискар такой же человек, как и мы с тобой!

— Брр! — невольно вырвалось у Кониглю. — Еще Бог знает, такой ли.

Мюфлие пожал плечами.

— Ты боишься, Кониглю? — спросил он его с презрительной усмешкой.

— Разумеется, нет. Однако ж.

— И ты не хочешь отличиться на поприще добродетели? Видишь ли, Кониглю, у меня есть одна заветная мечта. Мне хотелось бы быть на ты с маркизом, человеком весьма порядочным. Я хотел бы, чтобы он сказал мне: «Мюфлие, ты славный малый!» Ну, что же! Нужно заслужить это! Чего не могли сделать они, сделаем мы! Как тебе нравится это?

Кониглю бросился обнимать его.

— Мюфлие, ты велик! Ты неповторим!

— Это уже слишком, слишком! — немного ломаясь, отвечал Мюфлие. — Так ты пойдешь со мной?

— На край света! Но что ты задумал?

— Уж останутся мной довольны!

— Скажи, мне хочется знать, что именно?

— По дороге я расскажу тебе все!

— Значит, мы удерем?

— Непременно!

— Каким же способом?

— Как и в первый раз, в окно. О, Мюфлие теперь уже не думает о любви! Более возвышенные мысли бродят в его могучей голове!

И, продолжая разговаривать, друзья наскоро оделись.

Кониглю с обычным проворством открыл окно.