Парижский десант Посейдона

- Вас, Моисей Залманович, никто не станет принуждать. Только… можно я буду называть вас Соломоном Исхаковичем?

Нисенбаум покачал головой:

- Не стоит. Соломон Красавчик умер.

- Ну, умер так умер. Для начала скажите мне: кто был человек, с которым вы нынче сражались в шахматы?

- Понятия не имею. Случайный любитель.

«Ах ты, старая сволочь. Ну, подожди».

- Напрасно вы так, - огорчился следователь. - Я-то понадеялся, что процесс, как недавно говорилось, пошел.

- Пошел.

- Не туда он пошел. Вашего партнера пришили через пять минут после того, как вы расстались. Скажете, совпадение?

- Я вам не верю, - твердо произнес Нисенбаум.

- Да? Почему? Ну, может быть, документам поверите, - Никита Владимирович неспешно достал из папки большой желтый конверт, толкнул его через стол. - Ознакомьтесь, будьте любезны.

Руки у Нисенбаума мелко дрожали. Конверт не был запечатан. Он вытряхнул пачку фотографий, где его партнер был запечатлен в самых разных ракурсах и с разного расстояния.

- Это ваша работа, - голос у Моисея Залмановича тоже дрожал.

- Вы - идиот, уж извините меня! Я не бранюсь, я любя, так сказать. Вы же понимаете, кто мы такие. Наша задача - задерживать иностранных агентов, допрашивать их, перевербовывать, использовать. В крайнем случае - отправлять за решетку или обменивать. А не убивать.

Снова похоже на правду.

- Вы понимаете, что ходите по лезвию ножа? - дожимал следователь. - Вы в шаге от пропасти.

- Кто его убил?

- И с этим разбираемся. Может быть, те же люди, что ликвидировали Остапенко. Может быть, нет.

- Вряд ли это они, - задумчиво проговорил Нисенбаум. - Иначе нас прикончили бы обоих, прямо на скамейке.

«Уже намек на сотрудничество».

- Согласен. Очень похоже, что это кто-то другой. Вполне вероятно, что вы, Моисей Залманович, оказались в центре внимания сразу нескольких спецслужб разных государств. И они воюют друг с другом за влияние на вашу особу. Или, если угодно, за владение вашей особой.

- И вы в том числе.

- И мы.

- Кто вы такие? Что за отдел?

- Не имею права ответить. Солидный отдел, можете быть уверены. Структура в структуре.

- Что ж, задавайте свои вопросы, - снова пригласил Нисенбаум.

- Да я ведь их и задаю, а вот вы, похоже, все лукавите - вместо того чтобы отвечать правдиво.

- Задавайте, - обреченно произнес Нисенбаум.

Когда-то, очень давно, он разговаривал с Жаворонком о еврейском Боге. О том, как Бог велел ему в Одессе: жить. Он должен жить. Для Бога жизнь иудея намного дороже, чем чья-либо еще. Ради этого он может идти на любые компромиссы, сотрудничать с разной сволочью, но выжить обязан. Сейчас его жизнь уже подходит к концу, но Богу виднее. Бог может все. Мафусаил жил больше девятисот лет. Если жизнь Красавчика под угрозой, он обязан приложить все усилия к ее сохранению. Потому что неизвестно, каких еще дел ждет от него Создатель.

- Я повторю тот, который уже задал: кем был этот человек?

- Я не знаю его имени. Я говорю честно.

- Верю. Забудем про имя. Кем он был?

- Агентом Моссада.

- Вы тоже являетесь агентом Моссада?

- На сей счет не существует никаких документов, - уклончиво сказал Нисенбаум. - А от устных показаний никогда не поздно отречься.

- Не сомневаюсь. Но вы сотрудничаете?

- В каком-то смысле.

Портативный магнитофон, спрятанный в столе, исправно записывал показания Красавчика.

«Отречешься ты, как же».

- Давно?

- Около тридцати лет.

- В чем заключается ваше сотрудничество?

- Ко мне приходят и уходят люди. Я никогда не знаю, кто они такие. Я вроде как диспетчер, пересадочная станция. У меня можно переночевать. Я также могу передавать какие-то материалы или другие предметы.

- Неудивительно, что вы не в курсе происходящего. В Моссаде интересовались вашей биографией?

- Разумеется.

- И вашей жизнью на «Хюгенау» - тоже?

- Конечно.

- Что вы им рассказали?

- Я рассказал все как было.

- Ваши слова как-то фиксировались?

- Никто ничего не записывал. Но я допускаю, что использовались какие-то скрытые записывающие устройства.

«Он допускает! Тоже мне, аналитик. Чтоб в нашем-то деле и - без них?!»

- Какая была реакция?

- Сочувственная.

- И все?

- Да, все.

Старикан был напуган и выбит из колеи - нет, пожалуй, не напуган, здесь что-то другое. Плевать, какая разница. Пусть испытывает что угодно. Маховик начал раскручиваться по полной программе. В принципе, Соломона Красавчика можно было ликвидировать вслед за Остапенко, но такого приказа у Никиты Владимировича не было. Моисей Залманович должен был еще пригодиться в выявлении всех сторон, заинтересованных в событиях вокруг «Хюгенау».

Израильская разведка Моссад - лишь одна из этих сторон.

Никита Владимирович ощущал полное удовлетворение.

Глава десятая ПОТЕРЯ КОНТРОЛЯ

…Дверь отворил высокий худой человек неопределенного возраста. Ему могло быть как сорок, так и все шестьдесят лет. Седые волосы ежиком, нездоровый сердечный румянец, необычно полные губы, маленькие, глубоко посаженные глаза. Глубокие складки на идеально выбритом лице, высокий лоб.