Парижский эрос

— Конечно, нельзя им это говорить каждый день. Но подругу мою они хорошо знают. Так она зашла, например, за мною в вечер накануне четырнадцатого июля, и мы ушли, не пообедав, чтобы иметь больше времени и насмотреться на танцы, иллюминацию, факельные шествия. Дома будут считать, что мы по дороге закусим где-нибудь: выпьем по чашке кофе, съедим по бутерброду, купим оливок. Мне никогда много не надо. Ах, досадно только то, что нужно будет отправиться в Сакре-Кер на полуночную мессу.

— Кому нужно? Вам с подругой?

— Нет, мне с родителями и соседями. Не потому, что это мне приятно. О, конечно, неприятности в этом тоже нет. Но что за надобность ехать в Сакре-Кер, когда от нас, например, гораздо ближе Нотр-Дам? На это их подбил один сосед. Говорят, что лучшего хора нет нигде. Они, кажется, хотят выйти из дому в половине десятого. Как нам быть?

Он понял, что ей хотелось побывать и на полуночной мессе.

— Времени у нас будет, конечно, мало. Не могли бы вы к ним присоединиться по дороге, так чтобы нам расстаться только около десяти?

— Где же к ним присоединиться?

— Может быть, вблизи собора. Там же поблизости мы могли бы и пообедать.

— Да, вот это так. Я буду их поджидать на станции омнибусов или у одного из выходов метро. Это так.

— А ваша подруга? Вам придется ей об этом рассказать?

— Это — мелкие взаимные услуги. Вот удачная мысль: я скажу ей, чтобы она приехала немного раньше, и мы предстанем вместе перед моими родителями. Придется ей только затем вместе с нами помолиться в Сакре-Кер. Это будет ей полезно для спасения души.

* * *

Жерфаньон позаботился о том, чтобы этот обед — первый эпизод его сердечной жизни в Париже — прошел удачно. Не в гастрономическом отношении. Он был к тому же уверен, что его приятельница не обратит особого внимания на меню. Хотелось ему, чтобы обстановка обеда была приятной и оставила по себе приятное воспоминание. И прежде всего, надо правду сказать, понравиться он хотел самому себе. Ему было, конечно, желательно, чтобы девушка не пожалела о проведенном в его обществе времени, а главное, не заметила, что он в Париже новичок, мало знакомый со столичными возможностями и неуклюже пользующейся ими. Но еще важнее было ему, чтобы это был обед влюбленных, близкий к идеальному его представлению о таком обеде: отдельный столик; некоторое уединение, но в оживленной все же атмосфере; в контакте с чужим весельем. Обстановка одновременно городская и деревенская. Фантастическая, а не роскошная. Превосходно подошли бы ему беседки. Но в рождественский вечер не обедают в беседках. Надо ждать Иванова дня. В общем, строфы Бодлера, относительно которых он не хотел высказаться в беседе с Жалэаом, нарисовали, в конце концов, его воображению фреску молодой любви. Ему нужно было даже вино в кувшинах, и чтобы звуки скрипки доносились из-за холмов. Мюрже тоже привнес кое-что в эту картину, и другие поэты, менее возвышенные. Но Бодлер давал для нее свою подпись. Не решаешься смеяться над самим собою и над низким качеством своих мечтаний при таком поручительстве.

Где найти отдельный столик, кувшины с вином и то, что в декабре месяце может напоминать боскеты? Разумеется — на Вышке Монмартра. Жерфаньон питал чувство поэтической дружбы к Вышке, хотя почти не знал ее. Многие его грезы после парения опускались на нее, как аисты на эльзасские кровли. Это был обетованный край его мелких помыслов.

Он охотно воспользовался бы эрудицией Жалэза. Но не решился посвятить его в свой роман с модисткой. А поэтому под вечер сам предпринял рекогносцировку на Вышке. Он долго колебался в выборе между четырьмя ресторанами на площади Тертр — Бускара, Шпильмана, «Мамашей Катериной» и «Кукушкой». Участие в соревновании принял еще и пятый, находившийся в двух шагах от площади, на углу улиц Соль и Сен-Рюстик.

У Бускара и Шпильмана недоставало условий для относительного уединения, мечтавшегося ему, а также не было местного колорита. Слишком мало отличались эти заведения от любого трактира в старых кварталах. «Кукушка», приютившаяся в углублении, образованном маленькой площадью Кальвер, очаровала его сразу. Но поглядев на цены меню, он встревожился. Да и зала была очень уж мала. Что бы ты ни сказал и ни сделал, все заметят соседи. Гостиница на улице Соль была бы наиболее заманчива в теплое время года. Но ее беседки были закрыты, а внутреннее помещение неприветливо. Жерфаньон остановил свой выбор на «Мамаше Катерине», хотя и был огорчен ее вульгарной обстановкой. Но ему показали в углу столик, несомненно подходящий для четы влюбленных. Зимнее затворничество ощущалось тут меньше, чем где-либо. Молодость и бедность видели вокруг себя одни лишь гармонировавшие с ними предметы. Бодлер не отказался бы от вина, налитого из этих глиняных с глазурью кувшинов.

* * *