Парижское приключение

Рени выглядела очень бледной, и Джанин понимала, что все это из-за потрясений, последовавших после изнурительных дней подготовки и показа коллекции. Казалось, Рени в любой момент может упасть в обморок. Они без труда отыскали парк, и Джанин усадила Рени на скамейку под деревом.

— Вон там есть киоск, и похоже, в нем можно купить что-нибудь прохладительное. — У Джанин были зоркие глаза. — Я принесу тебе попить.

Оставшись одна, Рени невидящим взглядом смотрела на играющих с мячом детей. Все неясности разрешились, и самое главное — теперь она знает, что ее участие в жизни Леона закончилось. Антуанетта хотела отомстить ему за его беспечность, и он поверил, что навсегда потерял ее, а чтобы забыть ее, целиком ушел в работу. Он пытался заменить ею, Рени, свою потерянную любовь, но только сейчас со всей очевидностью она поняла то, о чем догадывалась всегда, — сколь жалкой она, должно быть, казалась ему. Любовь к этому человеку переполняла ее сердце. Какие же страдания и муки пережил он, обвиняя себя, а все его попытки загладить свою вину встречали отпор со стороны этой капризной красотки. Но он продолжает любить ее, слепо и безнадежно — в этом можно не сомневаться — и вот сейчас наконец его постоянство будет вознаграждено. Вряд ли она будет ему любящей женой, но Леону нужна именно она; к тому же она знала, что ее капризы и непредсказуемость на некоторых мужчин могут произвести куда большее впечатление, чем любовь и нежность. Но она не будет свидетелем их воссоединения. Когда Антуанетта предстанет перед изумленной парижской публикой, Рени будет уже далеко. И чем дальше, тем лучше.

Джанин вернулась с каким-то напитком в бумажном стаканчике, который, как она сказала, она попробовала и он оказался ничего. Рени выпила и, к своему удивлению, взбодрилась. Джанин сидела, размышляя о чем-то.

— Сроки разрешения на твое пребывание в стране вот-вот истекут. Не так ли? — сказала она. — А твой паспорт годится для всей Европы, да? Обычно это так.

Рени безразлично кивнула.

— Нам нужно торопиться, если мы хотим успеть к дневному показу, — заметила она, чувствуя, как к ней подкатывает страх. Она благодарила судьбу за то, что Леон сейчас был в Милане.

— В салон ты сейчас не пойдешь. Ты не в форме, — твердо сказала Джанин. — Я так и скажу мадам Ламартин, она видела, что ты уже утром была не совсем здорова. Послушай-ка, голубушка, не понимаю, почему бы тебе завтра не отправиться с нами в Женеву? Тебе сейчас как раз нужно сменить обстановку.

— То есть как, просто сбежать? Даже без разрешения и… всего остального?

— Если под «всем остальным» ты подразумеваешь встречу с Леоном, то именно это я предлагаю тебе сделать. Оставь все вещи у мадам Дюбонне, скажи, что заберешь их на обратном пути, когда поедешь домой; возьми только небольшой чемоданчик. Завтра утром мы с родителями будем ждать тебя в аэропорту. Ты же знаешь, как они хотят, чтобы ты поехала с нами.

— Идея просто потрясающая!

— Конечно, потрясающая. Ты езжай сейчас в Пасси, а я позвоню папе, чтобы он заказал тебе билет, а потом пойду на работу. Только не говори мадам Дюбонне, куда ты едешь, просто скажи, что едешь путешествовать. Это предотвратит… э-э… всякие расспросы. Не унывай, цыпленок! — Карие глаза Джанин смеялись. — У нас с тобой будет куча развлечений, ты забудешь обо всех здешних неприятностях.

Рени благодарно улыбнулась подруге и нежно сжала ее руку. Чтобы забыть Леона, потребуется что-то большее, нежели две недели в Швейцарии.

Предотъездные хлопоты и волнения целиком поглотили Рени. Она решительно отмела все мысли об Антуанетте и Леоне и написала короткое письмецо матери, в котором сообщила, что ей представилась возможность чудесно провести отпуск, и она приедет домой позже. Джанин говорила ей, что они по прибытии ненадолго остановятся в Люцерне, в отеле «Пилат». Мадам Дюбонне была счастлива присмотреть за вещами Рени, но Рени ничего не сказала ей о Люцерне.

— Но если вдруг понадобится связаться с вами? — настойчиво спрашивала мадам Дюбонне.

— Тогда позвоните в салон. Мисс Синклер должна сказать им, где нас можно найти, — быстро соврала Рени, прекрасно зная, что Джанин не скажет им ни слова. Про себя она считала все эти предосторожности излишними. Леон слишком рассердится, чтобы разыскивать ее. Ей очень хотелось попрощаться с ним, — он был так добр к ней, и было бы нехорошо уехать, не сказав ему ни слова. Она черкнула записку, которую он должен получить только в понедельник утром, уже после ее отъезда.

Дорогой месье Себастьян,

извините, но мне пришлось уехать от Вас. Скоро Вы узнаете почему и обрадуетесь. Спасибо за все то, что Вы сделали для меня.

Рени.

Но тут она обнаружила, что совсем забыла об одном человеке, который был здесь, и для которого ее отъезд был настоящим горем.

Она рылась в своих вещах и отбирала те, которые возьмет с собой в Люцерн, как вдруг услышала, что кто-то скребется в дверь. Открыв ее, она увидела убитую горем Колетт с букетиком увядших цветов.