Парк Горького

– При правильной точке зрения нет никаких противоречий, – хрипло прошептал Никитин, спускаясь по лестнице. – Этого тебе никогда не понять.

Аркадий сел в служебную машину и по Садовому кольцу поехал в северном направлении. «Москвич» – тихоходная, маломощная машина, но он не возражал бы иметь такую свою. К этому времени на улицах остались почти сплошь такси. Мысли вернулись к майору Приблуде, который пока еще не забрал дело к себе. В свете фар ярко вспыхивали снежинки.

Такси повернули к вокзалам на Комсомольской площади. Аркадий поехал дальше, на Каланчевскую улицу, 43, к Московскому городскому суду. Игра света и теней от уличных фонарей на кирпичных стенах старого здания создавала впечатление, что оно разваливается на части. В городе было семнадцать народных судов, но серьезные преступления рассматривались в городском суде, посему он удостоился военной охраны. На лестнице Аркадий предъявил удостоверение двум совсем молодым солдатам. Спустившись в подвал, он вспугнул спавшего на столе сержанта.

– Я иду в «клетку».

– Сейчас? – сержант спрыгнул со стола и застегнул шинель.

– Да, если можно, – Аркадий протянул сержанту автоматический пистолет, который тот оставил на столе, и взял ключи.

«Клеткой» называли огороженное металлической решеткой подвальное помещение, где хранились судебные архивы. Аркадий выдвинул ящики картотеки с делами за декабрь и январь. Сержант, наблюдая, стоял за дверью по стойке смирно – как-никак старший следователь имел звание капитана.

– А не вскипятить ли нам чайку? – предложил Аркадий.

Он искал щепку, которую можно было бы загнать в зад Приблуде. Одно дело найти три трупа и подозревать майора; совсем другое – отыскать следы трех заключенных, которых из городского суда передали в руки КГБ. Он перебирал карточку за карточкой, отбрасывая слишком молодых и слишком старых, обращая внимание на место работы и семейное положение. Прошло несколько месяцев, но никто не заметил исчезновения убитых – ни на работе, ни в семье.

С чашкой горячего чая в руках он перешел к февральским делам. Одна из трудностей заключалась в том, что, хотя все дела о крупных преступлениях – убийствах, разбойных нападениях и грабежах – слушались в городском суде, некоторые из них, к которым КГБ также проявлял интерес, такие, как политическое инакомыслие и паразитический образ жизни, иногда разбирались народными судами – там легче контролировать публику. На стенах подвала мерцали капли воды. Город был покрыт кружевом рек – Москва, Сетунь, Каменка, Сосенка, Яуза, Клязьма.

Полтора месяца назад на берегу Клязьмы в двухстах километрах к востоку от Москвы близ села Боголюбово были обнаружены два трупа. Ближайшим городом был Владимир, но никто из владимирской прокуратуры не взялся за расследование – все «заболели». Генеральный прокурор поручил следствие старшему прокурору по делам об убийствах из Москвы.

Стояли холода. Погибшие – двое молодых людей. Мертвенно-белые лица, припушенные инеем ресницы, плотно сжатые кулаки на заиндевевшей земле, перекошенные рты. Пальто и грудные клетки разрезаны, в страшных ранах почти не было крови. Проведенное Левиным вскрытие показало, что убийца вынимал пули, которые и были причиной смерти. Кроме того, Левин обнаружил на зубах убитых следы резины и красной краски, а в крови – аминат натрия <Сильный транквилизатор.>. Аркадию стала понятной деликатная болезнь, поразившая местных следователей. В стороне от села Боголюбобо, не отмеченный на картах, но вмещающий больше обитателей, чем само село, находился Владимирский изолятор – тюрьма для политических заключенных, чьи идеи были слишком заразны, чтобы содержать их в обычных лагерях. Аминат натрия применялся в изоляторе, чтобы успокаивать эти опасные души.

Аркадий пришел к заключению, что убитые были обитателями изолятора, которых после освобождения убили члены их собственной организации. Когда администрация тюрьмы отказалась отвечать на его телефонные звонки, он мог поставить на деле пометку «не закончено» и передать его владимирской прокуратуре. Это никак не отразилось бы на его послужном списке. Вместо этого он надел форму старшего следователя, явился в тюрьму и потребовал журнал регистрации освобожденных из заключения. Он обнаружил, что, хотя в последнее время никто из заключенных не был освобожден, за день до того, как были найдены тела, двое заключенных были переданы майору Приблуде для допроса в КГБ. Аркадий позвонил Приблуде, но тот начисто отрицал передачу ему заключенных.

Следствие снова можно было бы приостановить. Вместо этого Аркадий вернулся в Москву, направился в ветхое здание одной из служб КГБ, что на Петровке, где работал Приблуда. На столе майора он нашел два красных резиновых мяча со следами эллиптической формы. Аркадий взял под расписку мячи и направил их в криминалистическую лабораторию. Следы на мячах совпадали со слепками зубов убитых.