Парк Горького

– Вот как?

– Конечно. Чтобы такой симпатичный молодой человек – и вдруг ни с того ни с сего увлекся Дашкой, которая умеет только готовить и жаловаться на жизнь? Я уж молчу, что она была уже не в том возрасте, когда в женщину станут влюбляться.

– Ах вот как! И вы стали меня подозревать?

– Конечно, Митя. Можно я буду так вас звать? Вас же Дмитрием зовут. И фамилия у вас – звучная, советская.

Лжемилиционер закоченел.

– Вы… Но как вы…

– Понимаете, это Дашке вы наплели с три короба, она уши и развесила. Я – другое дело. Мне стало интересно, и я… словом, я однажды проследила за вами, когда вы из особняка возвращались к себе. Митя, да не нервничайте вы так, на вас прямо лица нет. Может, вас лучше по старой памяти Федей называть? Или Феденькой, как Дашка. – Варвара прищурилась. – Нет, кажется, это плохая идея. Будете Митей, а то эти вымышленные имена меня сбивают с толку.

– Хорошо, что вы не работаете в угрозыске, – пробормотал фальшивый милиционер, дернув щекой. Они обошли фонтан, и солнце брызнуло из-за туч, отражаясь во взлетающих струях воды. – Кстати, что вы им наплели?

– Можете не волноваться, ваше имя я им не назвала. Я объяснила, что вы – брюнет лет сорока, у вас военная выправка, шрам от аппендицита, усы… кстати, хорошо, что вы их сбрили. Они вас не красили. В общем, мне пришлось помучиться с вашим описанием, потому что я думала, что дворник мог вас видеть. Нехорошо, если бы он сказал, что вы брюнет, а я – что вы блондин.

– Он меня не видел. Я старался не попадаться ему на глаза.

– О, Яхонтов – тот еще тип, – протянула Варвара. – Никогда нельзя точно знать, что он видел, а чего не видел. Почему вы его не убили?

– В смысле?

– Ну вы же прикончили всех, кто оказался в доме. И братьев, и их мерзких жен, и пищащих детишек. Почему дворника не убили? Вот чего я не могу понять.

– Иногда полезно оставить в живых свидетеля, который ничего не знает, – усмехнулся человек по имени Митя. – Чтобы угрозыск ломал себе голову, был он сообщником или нет.

– А меня вы бы тоже убили? – поинтересовалась Варя с очаровательной улыбкой.

– Это не мне решать, – отрезал лжемилиционер. – Слушайте, чего вы хотите?

– Чего я хочу, – протянула девушка задумчиво. – Вы танцуете фокстрот?

– Что? – Ее собеседник растерялся.

– Фокстрот танцуете?

– Ну… да. Немного.

– 35 рублей за курс, – вздохнула Варя, склонив голову к плечу. – Все в жизни упирается в деньги. Сколько там было, в том тайнике?

– Много.

– На мою долю хватит?

– А во сколько вы определяете вашу долю?

– Ну, допустим, десять тысяч рублей.

– Де…

Он не договорил, словно задохнувшись. Дальше они некоторое время шли молча.

– Послушайте, Варя, – проговорил Митя наконец, поворачиваясь к своей спутнице, – это несерьезно.

– Почему?

– Потому что… там, черт возьми, не купюры. Это все надо… словом, требуется время, чтобы превратить украшения в чистые деньги. Вы даже не представляете, на какой риск приходится идти…

– Митя, простите, но мне все это неинтересно, – призналась Варя, безмятежно улыбаясь. – Смотрите: я не стала рассказывать угрозыску то, что узнала. Мне было очень легко привести их на Большую Пироговскую, после чего ваша песенка – и ваших подельников, кстати – была бы спета. – Митя побледнел. – Я готова все забыть – за десять тысяч. Сами знаете, память девичья короткая, но если я не получу эти деньги, я буду помнить, а если я буду помнить – как знать, как все обернется? Неудобно может выйти. Я не собираюсь вам угрожать – пока вы не угрожаете мне, – но вы должны понимать, что, раз я здесь, я приняла кое-какие меры. Вы ничего не сможете сделать мне, зато я много чего могу сделать вам. Давайте не будем вредить друг другу и… попробуем договориться. Если десять тысяч совсем для вас неподъемная сумма, докажите мне это, и я, может быть, соглашусь ее уменьшить.

Она остановилась и сняла свою руку с локтя спутника, с ясной улыбкой глядя ему в лицо. Митя потрясенно молчал.

– Знаете, – вырвалось у него, – до сих пор все шло хорошо, но… я всегда чувствовал, что когда-нибудь нас выведут на чистую воду. Сколько веревочке ни виться… и все такое. Но, Варя, простите – даже в самом страшном сне я не мог предположить, что это будете вы.

– Почему? – холодно спросила девушка.

– Потому что… – Он посмотрел ей в лицо и понял, что ступает на опасную почву. – Понимаете… вы казались такой… такой безобидной… Обыкновенная девушка, сутулая… голосочек тоненький… Кстати, сейчас вы уже не сутулитесь… И платье вам это очень к лицу.

– Платье дрянь, – усмехнулась Варвара. – Я его шила, чтобы себя занять… И чтобы подергать тех, кто за мной следил. Не люблю, когда кто-то считает себя хитрее и лучше, чем я. Таких людей как раз и приятно оставить в дураках.

Митя снял фуражку, растерянно провел рукой по волосам и вернул головной убор на место. «Могла бы и не краситься, – мелькнуло в голове у Вари. – И не надевать новое платье. Он же просто смазливое ничтожество, слизняк на побегушках… А я им чуть не увлеклась, хотя уж, казалось бы, пример Дашки был перед глазами. Нет уж, обойдется…»

– Ну, что вы решили? – спросила она вслух.