Парк Пермского периода

Фил заявился через полчаса, одетый в длинный плащ и свою неизменную шляпу. Он опять отпустил усы, от чего стал похожим на молодого Михаила Боярского. В одной руке он держал открытую бутылку пива, в другой — большую и, видимо, тяжелую сумку, в которой что-то стеклянно звякало.

— Что там? — с неодобрением осведомился я.

— Гражданский долг. — Фил подмигнул и так приложился к бутылке, словно хотел откусить у нее горлышко.

— Куда столько?

— Пригодится. На сколько едем?

— Дня на два…

— Вот видишь, а ты еще спрашиваешь, — довольно крякнул он. — Давненько я не лазал по пещерам… О, да у вас гости! — (Это Ленка выглянула из кухни.) Фил торопливо затолкал пустую бутылку под обувную полку, снял шляпу и церемонно раскланялся.

— Алексей, — представился он.

— Лена, — ответила та. — А я думала, что «Фил» — это от «Филипп».

— Ну уж нет, — вспыхнул тот. — Только не это! Это прозвище такое. Просто прозвище.

С приходом Денисыча все сборы как-то очень быстро закончились. Мы подхватили сумки, выкатились на улицу, загрузились в троллейбус и через полчаса уже стояли на вокзале.

— Берем на Кордонскую, — решил за всех Фил, потоптавшись возле пригородного расписания. — Она ближе всего. Серега! Вы чего там застряли? Идите сюда.

Кабанчик с Ленкой, подталкивая друг дружку локтями, бойко обсуждали рекламную тумбу — новомодный плоский стенд с подсветкой — в последнее время их понатыкали буквально везде и всюду. Однако вместо рекламы сигарет или какого-нибудь банка сейчас там был большой плакат с фотографией какой-то рыженькой девочки. Подпись под ним гласила: «Катя, 15 лет. Ходит по модным магазинам. Делает то, что нравится. Выдумывает. Не курит».

— О как! — восхитился Серега. — Ты поглянь! Им надо было еще приписать снизу: «Характер нордический. Не женат».

— Так она же девушка!

— Тогда — «Не замужем», — нисколько не смутившись, исправился тот. Склонил набок голову. — «Делает то, что нравится»… Интересно… Лен, — обернулся он к своей спутнице, — ты делаешь то, что нравится?

— Кому нравится? — невозмутимо спросила та.

— Вот! — Серега торжествующе воздел в небо палец. — Вот осторожный человек! Молодец, Лен, правильно мыслишь. Не то что эти дураки, которые рекламу пишут.

— Судя по всему, это объявление о знакомстве, — вмешался я.

— Пожалуй… А где телефон?

Шел дождь. Рекламная тумба промокла, плакат покрылся длинными потеками, от чего миловидное в общем лицо девушки казалось изъеденным червями. До электрички оставался час. Серега мухой улетел к ларькам и вскоре прискакал обратно, звякая бутылками с пивом, с мороженым в руке.

— Лен, хочешь? — протянул он ей пачку эскимо.

— Да не люблю я, — поморщилась та.

— Ты попробуй, это «Умка», эскимо в шоколаде. Хорошая штука.

Лена развернула обертку. Задумчиво откусила кусок. Потянулась поправить очки, но вспомнила про свои контактные линзы и опустила руку.

— Не понимаю, — сказала она, рассматривая жизнерадостного медвежонка на синей обертке. — При чем тут Умка?

— А что? — насторожились мы.

— «Умка» по-чукотски означает — «взрослый белый медведь-самец», — наставительно пояснила та. — А тут — мороженое… мультики еще эти… Не понимаю.

— А еще певица есть такая Умка, в Москве, — невпопад сказал я. — Да не грузись ты. Просто у нас никто не знает, что это значит, а мультик про медвежонка видели все. И потом, если «умка», это значит вроде как «умный». Звучит похоже.

— Слушай, — вдруг вскинулся Серега, — ты же изучала все эти чукотские культуры… Расскажи что-нибудь! Всегда мечтал послушать.

— А чего рассказать?

— Ну, я не знаю… Загадку загадай какую-нибудь.

— Хорошо. Слушайте: «Грызет-грызет, а жирным не становится». Что это?

— Тоска! — крикнул Серега так поспешно, что облился пивом. Я только крякнул: у кого чего болит…

Лена покачала головой: «Неправильно».

Мы гадали долго (Ленка успела съесть все свое эскимо), но так и не додумались до правильного ответа. Оказалось, это топор.

Мы прогулялись по «Саду камней»; все скамейки были мокрыми, сесть мы не решились и примостились под большой облетевшей лиственницей. Рядом оказалась урна, на которой по трафарету была сделана надпись: «МУД РЭП». Что сие означало, было загадкой, но Серега проникся этим слоганом и теперь громко восхищался городскими службами.

— Прогрессивные ребята! Это они правильно написали, — говорил он, глядя в серое небо и баюкая в руке початую бутылку. — Так им, рэперам, и надо.

— А при чем тут рэперы? — удивилась Ленка.

— Как при чем? Написано же… Туда их, в урны, значит, мудаков…

— Да чем тебе рэп-то не угодил?

— А всем! — Серега сел на своего любимого конька. — Бандитский стиль, как был, так и остался. Негритянские блатные частушки, вот что такое ваш рэп.

— Он такой же «наш», как и твой… — проворчал я. — Между прочим, панки твои любимые тоже не сахар.

— Ты что! — едва не поперхнулся тот. — Панки — они просто анархисты. По крайней мере друг в дружку не стреляют. А эти без ствола на улицу не выходят. Вон, в Штатах каждый месяц разборки. И вообще, при чем тут панки? Я блюз люблю.

— А блюз, значит, тебе не бандитский…