Пархоменко

— Все пленные подтверждают, что со стороны Киева, отступая, идет на нас много войска. Прикажи в направлении Киева развернуть дивизию, нацелить пушки в ту сторону, а перед бронепоездом путь разворотить пошире. Я надеюсь, встретим панов как следует.

— Гости знатные, — сказал Ламычев, — желанные.

Но желанные гости не появились.

Они бросились в бегство не в сторону Казатина, где их ждала Конармия, а по единственной оставшейся у них железнодорожной линии, на Коростень.

Утром Пархоменко и его дивизии стало известно, что Житомир занят 7 июня 4-й дивизией Конармии. В тот же день 11-я заняла Бердичев.

Радио сообщало, что в Житомире освобождено семь тысяч пленных, но, к сожалению, белопольские и петлюровские штабы успели покинуть город. Бежал и ротмистр Барнацкий со своей контрразведкой и все приехавшие к нему шпионы и диверсанты, в Том числе, конечно, Штрауб, Ривелен и Вера Николаевна. При бегстве белополяки бросали пушки, обозы, автомобили, бросали настолько поспешно и беспорядочно, что Барнацкому пришлось уехать верхом, а те, кто не умел ездить верхом, ехали на плохих крестьянских подводах. Радио говорило правду: паны, убегая, так забивали шоссе своими автомобилями и колясками, что пехота опережала конницу.

Белополяки покидали Киев. Знаменитая, описанная во всех буржуазных газетах, как «непобедимая», 3-я панская армия бежала еще более поспешно, чем другие, не столь знаменитые армии.

14 июня ударная группа советской конницы под командованием Ворошилова, состоящая из двух дивизий — Пархоменко и Городовикова, — выступила в поход, чтобы пересечь отступающему врагу дорогу на Коростень. Выступила она в поход на рассвете, а шесть часов спустя уже дралась с авангардом 3-й белопольской армии. Паны сопротивлялись упорно, но к вечеру их сопротивление было сломлено, и на другой день утром 14-я дивизия вступила в Радомысль.

Перед Радомыслем к Пархоменко пришел встревоженный Ламычев:

— Снабжение за нами не успевает, Александр Яковлевич. Подача патронов из тыла прекращена.

— На себя пеняйте. Не будет патронов, предпоследний — в снабженцев. Ты, Ламычев, — друг, но знаешь, я и друга за преступление перед республикой не помилую.

Ламычев вытянулся и откозырял:

— Прикажете, товарищ начдив, направиться в ревтрибунал?

Пархоменко посмотрел на часы:

— Прощаю последний раз. Патроны получишь через час, за счет противника в Радомысле.

— М-да, — недоверчиво пробормотал Ламычев. — Я ведь секретку читал, знаю, сколько их, панов, в Радомысле стоит. Через сутки и то не выйдет получение патронов.

— Не выйдет — оба пойдем в ревтрибунал. Я обещал Ворошилову взять Радомысль через час.

Два часа спустя, в Радомысле, Ламычев, получив патроны, пришел к Пархоменко с большой разграфленной ведомостью и сказал:

— Александр Яковлевич! При таких операциях нам удобнее вообще перейти на снабжение противника. Прошу вас сообщить мне официально, какие и когда вы обещали Ворошилову захватить города. Поляки ж отступают по всему фронту! Бежала и третья, и вторая, и шестая панские армии! А петлюровцев и след потерялся!..

Пархоменко строго посмотрел на Ламычева:

— Опять — шапками закидаем! Брось ты это, Ламычев. Паны еще держат дверь в Западную Украину, нам еще за скобу придется дергать да дергать!

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Скоба, о которой говорил Пархоменко, упиралась острием в станцию Мирополь, тянулась вдоль реки Случ до Новоград-Волынска, здесь загибалась и шла от Новоград-Волынска вдоль линии железной дороги до Коростеня. Возле Коростеня скоба опять загибалась и тянулась теперь вдоль реки Уж. Позиция, как со стороны природных условий, так и со стороны технических, была очень удачная и мощная. Реки, холмы, перелески позволяли быстро укрепляться. Линия железной дороги, протянувшаяся между реками Случ и Уж, помогала переброске частей и вооружения. От империалистической войны в этих местах остались крепкие позиции, которые были особенно мощны около Новоград-Волынска.

Кроме этих укрепленных позиций, настроению белополяков помогло и то, что с 16 июня все атаки Конармии внезапно прекратились. Среди панов распространился слух, что Конармия исчерпала свои наступательные возможности.

Опираясь на все эти благоприятные обстоятельства, белопольский генерал Ромер издал приказ, в котором говорил, что 20 июня должно начаться генеральное наступление по всему фронту на противника и что отныне всякое отступление будет преследоваться и наказываться по законам военного времени.