Пархоменко

Увидев земского, Пархоменко делает знак руками, и толпа расступается. Она стоит молча, хмуро, тяжело дыша. Земский, чувствуя мурашки в икрах, задыхаясь, идет к столу. У него нет сил достать платок, и он вытирает лоб просто ладонью. Фуражка сдвинулась на затылок, лысину жжет солнце, он устал, и ему смертельно хочется поскорей закончить переговоры. Он тихо говорит:

— Сделаем перерыв, Александр Яковлевич, покупаемся, пообедаем, а там поговорим.

Пархоменко кричит со стола прямо в толпу:

— Слышите, мужики! Господин Филатов приглашает меня обедать и купаться. За тем я приехал по поручению партии? Обедать, купаться? Слышите?

И он, с огромной силой, на всю площадь, резко говорит:

— Все народные права за один барский обед хочет купить? Не купишь нас!

Площадь вопит:

— Привыкли подкупать!

— Не кнутом, так копейкой?..

— В холодную начальника! В холодную!

— В Донец его! Там на дне холодно!

Филатов поспешно лезет на стол. Руки у него короткие и никак не могут достать до другого края стола. Пархоменко берет его за борт тужурки — и вот начальник на столе. В желудке у начальника начинает холодеть, сердце щемит. «Ух, тяжело», — думает он и поспешно спрашивает:

— Какие будут требования, православные? — Раскрывает портфель, достает оттуда карандаш, бумагу. — Какие требования?

Площадь гудит. Ничего понять невозможно.

Пархоменко говорит:

— Мы требуем, чтобы избитым полицией платили по пять рублей в день. Работать они не могут. Так? Кто согласен, прошу поднять руки.

Площадь вся поднимает руки.

Филатов не в состоянии и подумать, что не может же в самом деле полиция избить всю площадь, он думает только, щупая портфель, хватит ли денег.

— Кто избит, выступите вперед.

Выходит человек пятнадцать, двадцать.

«Хватит», — радостно думает Филатов, легко спрыгивая со стола, и дает каждому по пять рублей.

— Теперь я могу уйти? — говорит он.

— Куда вам торопиться? — отвечает Пархоменко. — Прошу на стол.

Филатов опять на столе.

— Какие еще убытки? — спрашивает Александр. — Ну, вот еще стражники потоптали наш велосипед.

— Сколько стоит велосипед?

— Велосипед стоит сто двадцать рублей, — отвечает Иван.

Филатов раскрывает портфель.

— Я сейчас, сейчас, — бормочет он.

— Обожди, — говорит Иван. — Я приехал сюда не торговать велосипедом. Мы приехали сюда, рискуя не велосипедом, а жизнью. Нас могут повесить. Мы проводим это собрание по поручению партии, а партия хочет знать, как вы, помещики, будете дальше жить с народом. Вот что ты нам расскажи.

— Рассказывай! — вопит площадь. — Рассказывай!

— Ведь вы, — говорит Александр, — берете с десятины по пятнадцать рублей аренды. Это как же? Ведь человек родился на этой земле, чтобы ходить по ней, работать, жить. А где же он будет ходить, если по пятнадцати рублей аренды? Где он будет жить? Вот про все это и расскажи.

— Рассказывай! — кричит площадь. — Все рассказывай!

Сквозь народ пробирается Ася. Филатов говорит, что это, наверное, помещики шлют новые условия. Пропускают Асю к столу. Филатов наклоняется. Ася говорит ему тихо: вернулся стражник, тот, что ездил в город. Исправник обещал драгун. Кроме того, отряд стражников приближается к Макарову Яру.

Филатов поспешно пишет записку Творожникову: «Выручайте, меня убивают. Берите с ограды народ на прицел». Ася сует записку в декольте. Филатов становится рядом с Александром.

— Записочку написали? — обращается тот к Асе. — Разрешите прочитать.

— Да это так, к детям, — говорит Ася.

Пархоменко говорит площади:

— Вот, товарищи, барское упрямство. Только что меня подкупить хотели, а теперь пишут какие-то записки. Давайте записку, госпожа.

— Я ее изорвала.

— И никуда не прятали? — Пархоменко показывает пальцем на декольте.

— Что ж, вы женщину будете раздевать? — кричит Филатов.

— Зачем раздевать? Разве у нас старушек нет?

Пархоменко подзывает старушку в синем платке и велит мужчинам отвернуться. Сам он тоже отворачивается. Две молодайки берут Асю за руки. Старушка осторожно лезет в декольте.

Пархоменко громко читает записку.

— Какой же вы земский начальник, если приказываете брать народ на прицел, потому что народ с вами разговаривает?

— В Донец его! — кричит опять площадь.

— Вот как о вас думает народ, — говорит Пархоменко. — Мы вас арестуем.

Филатов срывает тужурку и кидает ее на стол, где лежат казачьи фуражки.

— Даю клятву, — говорит он, крестясь на церковь, — что больше земским начальником не буду.

Передают тужурку Асе.

— Она нам не нужна. Идите, барыня, с тужуркой, а мужа вашего мы все-таки арестуем, пусть он послушает, что о нем думают крестьяне.

Поздно ночью узкому кружку, ведущему забастовку, сообщили, что крестьян, возвращавшихся с митинга, возле речки, у моста, встретили стражники. Стражники, не смея ехать в Макаров Яр, решили ловить крестьян по дороге.

Но дело в том, что крестьяне не только возвращались с митинга, но и ехали на митинг, и стражники попали между двух обозов. Стражники начали отстреливаться, и тогда крестьяне взяли их в оглобли. Так убили урядника, а троих стражников, распухших и темных, как ошпаренные свиньи, привезли в Макаров Яр.