Парковая зона

Окна конторы выходили прямо на улицу, которая тут же кончалась крутым обрывом у самого берега. Со стороны улицы окна флигелька были надежно зарешечены, и ожидать нападения грабителей с той стороны не приходилось.

Если бы кому и вздумалось вскрыть контору, то это можно было бы сделать только изнутри парка, где флигелек прятался в зарослях колючего кустарника. Крыша флигелька была покрыта старым, мшистым шифером, и грабителям ничего бы не стоило снять один, обмякший от времени лист, и через крышу проникнуть туда, минуя сигнализацию.

Но до сих пор на контору никто не позарился, хотя там, внутри флигелька, находились несколько компьютеров и небольшие, но деньги на текущие расходы этой когда-то всесоюзной здравницы.

А в глубине парка, в самой его глухой части, стояла рубленая из желтых смолистых бревен изба в стиле «а-ля Русь», с большим красным кочетом, задравшим в улетевшем крике чубатую голову. Кочет венчал высоченный шатер зеленой чешуйчатой крыши, крытой заморской черепицей.

К теремку этому примыкала приземистая небольшая котельная, если судить по черной стальной трубе под небольшим конусообразным чепчиком.

Терем-теремок был срублен по специальному заказу для финской бани, привезенной в полном комплекте из северной страны Суоми, где, как и в России, зима-зима-зима, а остальное лето.

Говорили, что областному управлению курортами это удовольствие дорого обошлось.

Но, ничего… Деньги-то большие были не свои кровные, а государственные.

И главный врач санатория, по фамилии Худович, под занавес перестройки сумел отыграть на себя эту чудо-избу с парилкой из карельской березы, бассейном с проточной водой, спортивным инвентарем, комнатой отдыха, кухней и прочими удобствами, оформив все это как незавершенное подсобное строение, предназначенное за отсутствием средств к ликвидации.

Мало ли таких «недостроек-незавершенок» было приобретено в расплюевские годы, прокатившиеся, как чума, по России?

О! Метелкин был однажды в этом теремке, в этой по-европейски изысканной сауне, в этой «незавершенке»! И мед там пил, и по усам текло, и в рот попадало.

Все тот же удачливый товарищ, подполковник милиции в отставке, нынешний работник администрации, решив похвалиться своим могуществом, на правах давнего знакомого пригласил Ивана на тесный междусобойчик, организованный одним кавказским джигитом, верховодом рыночных отношений, сложившихся в нашей мясной сфере, и по совместительству – агентом влияния на местный уголовный мир.

Кавказец был до подобострастия радушен, не обходил вниманием и случайно попавшего сюда Метелкина.

– Э-э, дарагой, – говорил Ивану Горун, когда тот пытался зубами стащить с длиннющей шпаги запеченный кусок бараньего мяса, чтобы приглушить смолистый привкус заморского алкоголя, непривычный и терпкий. – Ты никогда не ел настоящий барашка!

Он взял из рук Метелкина пахучий, килограмма на полтора, сочащийся жиром вертел, положил его на стол, выбрал из корзины, стоящей здесь же, ярко-красный гранат, подбросив его в руках, достал из чехла узкий с синеватым отливом нож, перехватил жилистой ладонью его лезвие и тяжелой витой ручкой стал отбивать лежащий в другой ладони крепкотелый, размером с теннисный мяч, фрукт. Вскоре гранат обмяк, и весь стал похож на кожаный кисет, стянутый шнурком у горловины. Горун сжал узловатый кулак, и из кулака потекла алая струйка на парные куски баранины, трогая ноздри запахом сладко-кислого дорогого вина с привкусом корицы.

– На, дарагой, кушай! – Горун царственным жестом протянул чуть захмелевшему Метелкину длинную спицу шампура с плотно нанизанными на него кусками продымленного, прихваченного огнем мяса, облитого гранатовым соком. – Кушай шашлык, дарагой! Что ты в жизни видел? Барашка по земле ходил. Травку кушал. А мы его – вжик! – Джигит нарочито-устрашающе полоснул возле горла Ивана узким, хищным лезвием и гордо, по-петушиному, огляделся вокруг.

Было видно, что Горун доволен жизнью в русской глубинке, доволен административной властью, оказавшей ему, кавказскому джигиту, услугу, которую он сегодня так богато обмывает. Он – широкая душа. Ему для гостей ничего не жалко: «На, кушай, что ты в жизни видел?!»

Да, действительно, что в жизни видел Иван Захарович Метелкин? И что видел этот Горун, кроме своих каменных гор да русских назойливых, пошлых и крикливых базаров? За плечами Ивана – десятки лет переменчивой монтажной жизни на больших и малых стройках страны, погулять довелось и за ее пределами, правда, в качестве праздного туриста; служба в ракетных войсках, технический институт, где пришлось ломать голову над сотнями расчетов всевозможных конструкций… Да мало ли что было у него еще за плечами!

Ему бы возникнуть, ударить кулаком по столу, сказать в лицо, что он думает об этой компании, но – русский уступчивый конформизм! – Метелкин, прикинувшись простачком, согласно кивнул головой, вонзая зубы в еще горячую мякоть баранины. Сказано в Писании – гордыня грех величайший!

– Всем шампанского! – хлопнул в ладони оборотистый сын Кавказа.