Читаем Паркур (ЛП) полностью

— Вначале многие из них не могли понять, чем я занимаюсь там на крышах или балконах. Среди них были люди, которые не были согласны с тем, чтобы я внедрялся в их пространство. Но все стало намного хуже, когда наша группа стала более многочисленной, когда нас стало четверо, пятеро, шестеро ребят, которые бегут, карабкаются, прыгают… Все чаще мне приходилось сталкиваться с агрессией со стороны людей, в то время как сам я тренировался для того, чтобы служить чему-то хорошему, чтобы развиваться, без единой негативной мысли. Отцы семейств могли говорить мне: «Спускайся, тебе нечего там делать, и т. п.». Я постоянно отвечал: «Но я вас не беспокою, мсье, если я отойду, вы спокойно продолжите свой путь, я не мешаю вам, и если я сломаю ногу, это вас никак не касается, я не из вашей семьи, я сам за себя отвечаю…». Но часто у меня не было никакого желания говорить, оправдываться. Я говорил себе, что вернусь в три часа утра, когда этот тип будет спать. Однажды у меня даже был конфликт с религией. Когда я готовился перед прыжком на стену церкви в Эври, внезапно на меня так начали орать! И это была хорошая монахиня! Она должна была понять, что я не делаю ничего плохого. Я считал, что после всех лет служения Господу она должна была увидеть по глазам, что я не плохой человек, не какой-то хулиган, который обрисует её церковь. К тому же, вместо того, чтобы побеспокоиться за меня, постараться предостеречь, она выдала: «Если ты упадешь, у меня будут проблемы!». Если бы я поранился, ей было бы наплевать. Но ирония заключалась в том, что из нас двоих именно она шла и спотыкалась по пути. Она не упала, но я ей все равно сказал: «Аккуратнее, сестра, следите за тем, куда вы ступаете». Если бы она хорошо говорила со мной, я бы послушался и ушел, но тогда я сделал свой трюк, не спрашивая ее мнения. Люди не должны переживать: обычно когда подросток на улице занимается Паркуром, он знает, что делает, он знает обо всех рисках и действует, исходя из ситуации. Но естественно, если я увижу ребенка, который занимается какими-то глупостями на краю здания высотой 30 метров, я сам лично вызову пожарных.

— А как обстояли дела с полицией?

— Меня задерживали иногда, и было даже такое, что за ночь полиция приезжала за нами несколько раз. Но каждый раз происходило одно и то же кино: «Что вы делали там в три часа утра? Вам нечего здесь делать, предъявите ваши документы, и т. п.». Когда они интересовались тем, что мы делаем, они никогда не могли понять разницу между теми, кто замышляет что-то нечистое и теми, кто просто тренируется. Они всегда хотели узнать, почему мы тренируемся ночью, когда завтра нам нужно идти в школу, или почему мы занимаемся спортом в джинсах, а не в спортивной одежде. Я отвечал: «Потому что когда однажды нам придется столкнуться с каким-то происшествием, мы не обязательно будем одеты в спортивную одежду, так что нужно понимать, как двигаться и в джинсах тоже.» Я признаю, что иногда в нас говорил подростковый повстанческий дух. Это могло раздражать, и полиция быстро заканчивала разговор фразами: «Все, вы прекращаете, идете в другое место, возвращаетесь домой, люди спят…». Время позднее, весь наш шум, мы не всегда отдавали себе в этом отчет, мы были в своем пузыре, в нашем Паркуре. Это правда — мы тренировались большой компанией и могли мешать людям, создавать много шума — мы комментировали какие-то прыжки, наша обувь создавала неприятные звуки при трении о стены и т. п. Мы были настолько увлечены своим путешествием, что даже и не думали о чем-то плохом. Мы наивно считали, что люди должны понять, что мы не воры, что мы просто тренируемся. Все же мы не были одеты в черное, не носили масок и рюкзаков. Джинсы и кроссовки были нашим единственным оружием. Было очень мало случаев, когда полиция понимала, чем мы занимаемся, и оставляла нас в покое. В большинстве случаев они нас унижали. Часто рядом было какое-то подозрительное действие, но почему-то именно нас всегда приходили контролировать. При этом, что мы были спокойны, мы никого не оскорбляли.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Образы Италии
Образы Италии

Павел Павлович Муратов (1881 – 1950) – писатель, историк, хранитель отдела изящных искусств и классических древностей Румянцевского музея, тонкий знаток европейской культуры. Над книгой «Образы Италии» писатель работал много лет, вплоть до 1924 года, когда в Берлине была опубликована окончательная редакция. С тех пор все новые поколения читателей открывают для себя муратовскую Италию: "не театр трагический или сентиментальный, не книга воспоминаний, не источник экзотических ощущений, но родной дом нашей души". Изобразительный ряд в настоящем издании составляют произведения петербургского художника Нади Кузнецовой, работающей на стыке двух техник – фотографии и графики. В нее работах замечательно переданы тот особый свет, «итальянская пыль», которой по сей день напоен воздух страны, которая была для Павла Муратова духовной родиной.

Павел Павлович Муратов

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / История / Историческая проза / Прочее
10 гениев спорта
10 гениев спорта

Люди, о жизни которых рассказывается в этой книге, не просто добились больших успехов в спорте, они меняли этот мир, оказывали влияние на мировоззрение целых поколений, сравнимое с влиянием самых известных писателей или политиков. Может быть, кто-то из читателей помоложе, прочитав эту книгу, всерьез займется спортом и со временем станет новым Пеле, новой Ириной Родниной, Сергеем Бубкой или Михаэлем Шумахером. А может быть, подумает и решит, что большой спорт – это не для него. И вряд ли за это можно осуждать. Потому что спорт высшего уровня – это тяжелейший труд, изнурительные, доводящие до изнеможения тренировки, травмы, опасность для здоровья, а иногда даже и для жизни. Честь и слава тем, кто сумел пройти этот путь до конца, выстоял в борьбе с соперниками и собственными неудачами, сумел подчинить себе непокорную и зачастую жестокую судьбу! Герои этой книги добились своей цели и поэтому могут с полным правом называться гениями спорта…

Андрей Юрьевич Хорошевский

Биографии и Мемуары / Документальное
Актерская книга
Актерская книга

"Для чего наш брат актер пишет мемуарные книги?" — задается вопросом Михаил Козаков и отвечает себе и другим так, как он понимает и чувствует: "Если что-либо пережитое не сыграно, не поставлено, не охвачено хотя бы на страницах дневника, оно как бы и не существовало вовсе. А так как актер профессия зависимая, зависящая от пьесы, сценария, денег на фильм или спектакль, то некоторым из нас ничего не остается, как писать: кто, что и как умеет. Доиграть несыгранное, поставить ненаписанное, пропеть, прохрипеть, проорать, прошептать, продумать, переболеть, освободиться от боли". Козаков написал книгу-воспоминание, книгу-размышление, книгу-исповедь. Автор порою очень резок в своих суждениях, порою ядовито саркастичен, порою щемяще беззащитен, порою весьма спорен. Но всегда безоговорочно искренен.

Михаил Михайлович Козаков

Биографии и Мемуары / Документальное