Парменид. Итак, единое не меняет места, направляясь куда-либо или появляясь в чём-либо, оно не вращается на одном и том же месте и не изменяется.
Аристотель. Похоже, что так.
Парменид. Следовательно, единое не движется ни одним видом движения.
Аристотель. Не движется.
Парменид. Но мы утверждаем также, что для него невозможно находиться в чём-либо.
Аристотель. Утверждаем.
Парменид. Следовательно, единое никогда не находится в том же самом месте.
Аристотель. Почему так?
Парменид. А потому, что тогда оно находилось бы в другом месте таким же образом, как в том же самом.
Аристотель. Совершенно верно.
Парменид. Но для единого невозможно находиться ни в себе самом, ни в другом.
Аристотель. Невозможно.
Парменид. Следовательно, единое никогда не бывает в том же самом.
Аристотель. По-видимому, не бывает.
Парменид. Но что никогда не бывает в том же самом, то не покоится и не стоит на месте.
Аристотель. Да, это невозможно.
Парменид. Таким образом, оказывается, что единое и не стоит на месте, и не движется.
Аристотель. По-видимому, так.
Парменид. Далее, оно не может быть тождественным ни иному, ни самому себе и, с другой стороны, отличным от себя самого или от иного.
Аристотель. Как это?
Парменид. Будучи отличным от себя самого, оно, конечно, было бы отлично от единого и не было бы единым.
Аристотель. Верно.
Парменид. А будучи тождественно иному, оно было бы этим последним и не было бы самим собой, так что и в этом случае оно было бы не тем, что оно есть, — единым, но чем-то отличным от единого.
Аристотель. Да, именно.
Парменид. Итак, оно не будет тождественным иному или отличным от себя самого.
Аристотель. Не будет.
Парменид. Но оно не будет также отличным от иного, пока оно остаётся единым, ибо не подобает единому быть отличным от чего бы то ни было: это свойственно только иному, и ничему больше.
Аристотель. Правильно.
Парменид. Таким образом, единое благодаря тому, что оно едино, не может быть иным. Или, по-твоему, не так?
Аристотель. Именно так.
Парменид. Но если оно не может быть иным из-за своего единства, то оно не будет иным и из-за себя самого, а если оно не может быть иным из-за себя самого, то само оно, никак не будучи иным, не будет и от чего бы то ни было отличным.
Аристотель. Правильно.
Парменид. Однако оно не будет и тождественно самому себе.
Аристотель. Почему же?
Парменид. Разве природа единого та же, что и природа тождественного?
Аристотель. А разве нет?
Парменид. Ведь когда нечто становится тождественным чему-либо, оно не становится единым.
Аристотель. Чем же тогда оно становится?
Парменид. Становясь тождественным многому, оно неизбежно становится многим, а не одним.
Аристотель. Правда.
Парменид. Но если бы единое и тождественное ничем не отличались, то всякий раз, как что-либо становилось бы тождественным, оно делалось бы единым и, становясь единым, делалось бы тождественным.
Аристотель. Совершенно верно.
Парменид. Следовательно, если единое будет тождественно самому себе, то оно не будет единым с самим собой и, таким образом, будучи единым, не будет единым. Но это, конечно, невозможно, а следовательно, единое но может быть ни отлично от иного, ни тождественно самому себе.
Аристотель. Да, не может.
Парменид. Итак, единое не может быть иным или тождественным ни самому себе, ни иному.
Аристотель. Конечно, не может.
Парменид. Далее, оно не будет ни подобным, ни неподобным чему-либо ни себе самому, ни иному.
Аристотель. Почему?
Парменид. Потому что подобное — это то, чему в некоторой степени свойственно тождественное.
Аристотель. Да.
Парменид. Но оказалось, что тождественное по природе своей чуждо единому.
Аристотель. Да, оказалось.
Парменид. Далее, если бы единое обладало какими-либо свойствами, кроме того чтобы быть единым, то оно обладало бы свойством быть большим, чем один, что невозможно.
Аристотель. Да.
Парменид. Следовательно, единое вовсе не допускает тождественности ни другому, ни самому себе.
Аристотель. Очевидно, нет.
Парменид. Значит, оно не может быть и подобно ни другому, ни себе самому.
Аристотель. Выходит, так.
Парменид. С другой стороны, единое не обладает свойством быть иным, ибо и в таком случае оно обладало бы свойством быть большим, чем одно.
Аристотель. Да, большим.
Парменид. Но то, что обладает свойством быть отличным от самого себя или от другого, не подобно как себе самому, так и другому, коль скоро подобно то, чему не свойственна тождественность.
Аристотель. Правильно.
