Парни не плачут

… Красная рубашка. Запах отбеливателя от воротника. Лязганье замка. Прутья решётки. Двухэтажная койка – одеяло и подушка, умывальник у стены… За тот год, яркий и насыщенный событиями, он менял резиденции двадцать семь раз. Он был чертовски рад, если удавалось обрести крышу над головой хоть на ночь, но теперь… всё было не так. Холодно. Чуждо… Тюрьма, камера. Для одного человека… одного ли? Билли Бринсон, Брэндон Рэй, Брайан Уэйл, Билли Бойл, Чарльз Брэйман, Тен «Тинна» Брэндон – бесконечная череда сердцеедов и дурашливых парней. В сущности, что он успел сделать для себя, для близких, для девушек, которых боготворил? Простые девчонки старшего школьного возраста, они повисали на нём, как спелые виноградинки, их парни гоняли его в три шеи, полицейские старались выдворить проблему подальше от себя… Конфликт выплыл наружу. Он попался, как крысёнок, ведомый своим сыром… Всё это уже было, строгие лица, оценивающие реплики заключённых женского отделения. То, чем награждало его общество. Когда-то он ещё был полон наивной веры в будущее, он пытался заглушить в себе ощущение «ты не такой, как я – а поэтому хуже», до последнего давил в себе мысли о физическом взрослении, о том, что он становится не тем, кем хочет быть… Самовнушением нельзя было изменить организм. И поэтому однажды, вырвавшись из скучных кабинетов врачей, он уносил на груди справку о том, что ему удастся измениться – он был человеком противоположного пола, мужчиной. Он отчаянно взрослел и выдирался из рамок. Были жертвы – порезанные вены, проглоченные бутылочки антибиотиков. Но всегда над ним зажигались чьи-то глаза, и в последний момент беда проходила стороной, отведённая чьей-то рукой… Он не любил хныкать, не хотел просить. Но сил не было поверить в то, что всё пошло прахом, что его иллюзорная и очень пронзительная мечта рухнула тысячью хрустальных осколков. Брэндон свернулся калачиком на узкой кровати и прижал открытку к колену. Он писал единственному человеку, который связывал его с глубоким прошлым.
«Лонни! Приятель, привет… Угадай, где я сейчас нахожусь… Конечно, в тюрьме. Обжёг пальцы на левой руке, писать трудно, так что оцени мои усилия. Обвинения самые глупые – вождение в нетрезвом виде. Тут ещё кто-то откопал историю с моими фальшивыми документами, подняли на ноги копов Линкольна… Ты не сходил бы для меня в суд – узнать, на какой день назначено заседание?»
Он был похож на взъерошенного воробья. От жары и досады волосы прилипали к вискам. Парень поминутно утирал пот, едва слышно ругаясь.
Чёрт возьми, ну какая гигантская несправедливость, я даже Кэндис не могу позвонить… она-то беспокоится, бедняжка – я пропал, как очередной подлец… поматросил и бросил. В кармане куртки лежит леденец для её детёныша. Глупость, очередная глупость, и вляпался я по беззаботности… как там ребята, лишь бы всё было в порядке…
Он не знал, и не мог узнать, что «ребятам» приходится несладко. В тот самый момент, как осуждённый маялся на тюремной койке, мать-одиночка, которая не поступила в колледж и работала в трёх местах, чтобы прокормить немногочисленную семью, рылась в вещах своего постояльца. Её терпения хватило на четыре часа – причём ожидание было мучительным, при свечах. Из-за того, что отключили электричество, Кэндис варила кашку ребёнку в полутьме – и дожидалась рассвета… Едва было можно что-то разобрать в молочно-белых лучах, сочащихся с подоконника, она кинулась в угловую комнату. Чековая книжка хранилась под кипой белья в шкафу. Обычно щепетильная в мелочах, девушка выкидывала старую одежду и полотенца с такой поспешностью, как будто кто-то или что-то жарил ей пятки. Извлечённая страничка в точности подходила к аккуратно оборванному краешку, а почерк был тем же, что в романтических письмах, которые ей оставлял жилец – для того, чтобы ободрить или поблагодарить за добродушие… Парень был чистоплотным, чёрт возьми. Не идеальным – он крутил амуры с девчонками, чьей тенью Кэндис привыкла быть, но он согревал её своими насмешливыми взглядами и незатейливой помощью по дому… он был хорошим. Или нет?! Боже, ну зачем, что он опять надумал? Сама не очень соображая, что она ищет, Кэндис заметила бумажку в вентиляционном отверстии – это была обёртка от гигиенической прокладки. Страшных подозрений не было – просто у неё защипало глаза. Брюки в корзине для грязного белья… пятна, от которых избавлялись ожесточённой стиркой… Он никогда не просил её помочь что-нибудь вымыть или убрать его вещи… Почему? Разве ему было, что скрывать? Или такой коварной мог быть… могла быть только женщина! Девушка прислонилась к стене, протирая глаза кулачками.