Парни с обложки

Катя попыталась понять, куда, но не смогла. В растерянности она остановилась на какой-то лестнице.

– Ты что тут делаешь? – услышала знакомый голос.

– Влад! – обрадовалась она. – Как выйти-то из этих лабиринтов?

– Пойдем со мной, – пригласил фотограф. – Хочешь, устрою тебе экскурсию? Я тут часто снимаю. Для афиш, портреты артистов. Подрабатываю. Все интереснее, чем этих моделек щелкать.

– А разве не для этого становятся фотографами? – удивилась Катя. – Не для того, чтобы иметь возможность зазвать к себе в студию красоток и почти раздеть их под предлогом получения удачного кадра? И они же тебе еще и благодарны.

– Есть такие певцы женской красоты. Все отдадут за возможность живописно расположить локон на пышной груди. А я прошел другую школу.

– С раздельным обучением мальчиков и девочек, что ли?

– Да, девочкам там делать нечего, – согласился Влад. – Я был военным корреспондентом, Катя.

– В Чечню в командировки ездил? Ничего себе! По своей воле – на войну...

– Я снимал смерть. Но я снимал и победу. Там все настоящее, а здесь – сплошной фотошоп, – скривился он. – Три дня в солярии, с ног до головы облиться маслом, выставить антицеллюлитный свет. А в результате в журнал все равно пойдет голова безголосой певички, а тело – какой-нибудь стриптизерши. Иначе на ее концерт никто не придет.

– Как тебя из горячих точек в нашу фирму-то занесло? – поинтересовалась Катя.

Они остановились на самой верхней ступеньке возле какой-то двери. Влад достал пачку сигарет, предложил Кате, но та отрицательно покачала головой.

– Ранило меня. Подорвались мы на фугасе. Все в «УАЗе» – насмерть. А я – живой. Заштопали, зашили. Как новый стал. Но на войну меня больше не пустили: мол, надоело твои больничные оплачивать, да и на командировочных стали экономить. И жена двойню родила, вцепилась: никуда тебя не отпущу, детям отец нужен. А потом и война вроде как кончилась.

Он сказал это почти с сожалением. Катя, конечно, слышала, что есть упоение в бою, но сама в это не верила. Да, экскурсия получилась вовсе не по театральным закоулкам.

– Короче, разругался я со своим начальством, пришлось искать другую работу, – продолжил вечер воспоминаний Влад. – Везде испытательные сроки и копеечные гонорары. У Горчакова хоть платят нормально. Правда, работа не совсем по специальности. Слежка, скрытая камера, охота за компроматом. Обслуживание VIP-тусовок в «Горячем». От моделек уже зубы сводит. Ты знаешь, третий тост своего розового «Кристалла» эти блондинки пьют «За любовь!» и при этом глупо хихикают. Понятно, что любовь для них – не вздохи на скамейке, а вздохи в бунгало на Мальдивах. А ты знаешь, какой у нас третий тост? Тот, который не чокаясь. За тех, кто не вернулся. А четвертый: чтоб за нас не пили третью рюмку...

– Из войны в гламур – контраст слишком резкий, – поняла Катя.

– Не то слово. Там все настоящее и люди, и звездочки, и награды. А здесь – одно фуфло.

Итак, у фотографа Влада оказалось прошлое военного корреспондента. А это значит, что, во-первых, он презирает весь этот глянец и золотую молодежь. Во-вторых, он – человек из ближнего круга. Фотографов вообще в какой-то момент перестают замечать. И он вполне мог слышать обрывки разговоров и узнать про игру. В-третьих, из «горячей точки» он без проблем мог привезти что-то типа снайперской винтовки. В-четвертых, парень – свой в этом театре. Он снимает спектакли для афиш и делает портреты актеров, которые висят потом в фойе. И у него, как у любого фотографа, есть кофр – большая сумка с аппаратурой, с которой его пустили сюда явно без всякого досмотра. Он же свой...

Катя уставилась на этот кофр. В нем вполне может лежать оружие. Настоящее, которое убивает. Влад – идеальный кандидат на роль таинственного игрока. Жаль, что Катя слишком поздно это поняла.

* * *

Елизавета Алексеевна Горчакова встречала гостей в театральном фойе. В том числе и невестку с сыном. Вечер обещал быть гламурным, поэтому они чувствовали себя здесь как шахтеры в метро.

Сергея Михайловича Горчакова, как обычно, окружили длинноногие красотки. Он тут же пригласил их с собой на кубок по конкуру в Завидово в следующие выходные. Светик, расцеловавшись с будущим свекром, взяла под ручку будущую свекровь.

– Слава богу, вы опять вместе, – обрадовалась Алла Станиславовна. – Мне было неприятно видеть тебя с этим толстяком, дорогая. Особенно в свете того, что его вчера застрелили...

– Это недоразумение, Алла Станиславовна, – с жаром заявила Светик. – В смысле, наши с ним отношения. Пару раз поужинали в «Галерее», и все. И то я согласилась только ради «Галереи», а не из-за Петра.

– Но еще неприятнее мне было видеть Алешу с этой бледной молью. Надеюсь, здесь ее нет?

– Вы про Катю Чижову? Ха! Да она преследует его, как какая-нибудь маньячка из триллера. Но я стараюсь быть начеку.

И тут возле них остановилась Елизавета Алексеевна.

– Светлана? – Она сделала вид, что удивилась. – Не ожидала увидеть тебя в театре. Думала, с искусством тебя связывает разве что арт-кафе «Галерея».