Парочка (СИ)

— А я гляжу вы зря время не теряете, — злорадно бросает директор.

Кое-как проглотив такую вязкую слюну, я всё-таки зову его:

— Антон… Павлович, — хочу подняться… и что? Подбежать к нему? Объясниться или скорее вымаливать прощение?

Ведь только я вышла из его кабинета, как тут же пожалела о том, что столько наговорила. Все те обвинения, что я в него кидала — не его вина. Он просто такой человек. И как психолог я это прекрасно понимаю. Все мы абсолютно разные, поэтому не обязаны нравиться всем и соответственно очень может быть, что и мы сами кому-то не по душе. Просто надо уметь принимать этот факт и всё.

Но тогда почему меня так сильно задевает именно он? Почему во мне проснулся интерес? И сколько бы я сама себя не уверяла, а интерес-то далеко не профессионального рода…

Мужчина на мой голос замирает в дверях, но стоит спиной, не поворачиваясь. И я понимаю, что сейчас, в эту минуту решится очень многое. Именно сейчас тот самый переломный момент. Он даёт мне шанс, а я уже слишком хорошо узнала этого человека, чтобы понять, что если сейчас я хоть что-нибудь не предприму, то не то, чтобы доверия, между нами, просто всё окончательно рухнет.

— Антон… — я вскакиваю с кресла, не обращая внимания на упавшую шляпку.

— Маргарита! — Дима, подняв шляпку, тоже вскакивает.

Не успеваю я сделать и шаг, как он с силой перехватывает меня за кисть.

— Что ты хочешь сделать? — шипит мужчина и я не узнаю в нём того милого Диму, который умолял меня сходить с ним на вечер буквально пять минут назад.

Я же не отрываю свой взгляд с напряжённой мужской спины в дверях моего кабинета. Антон Павлович так и не обернулся, да и вообще не сделал ни малейшего телодвижения.

Он так далёк и одновременно близок. По сути нас разделяет всего каких-то пара шагов.

— Да пусти ты уже! — вскипаю я на Диму, и дёргаюсь в направлении Антона Павловича.

И это оказалось моей ошибкой. Мужчина видимо не рассчитывал на такой мой отпор и просто вовремя не смог отпустить меня из своего захвата.

— Ах! — вырвалось у меня не по моей воли. Но острая боль прошибла плечо и прошла через всю руку.

— Прости! — не своим голосом заскулил Дима.

Он хотел что-то сделать: потрогать ли, погладить ли, но его быстро оттеснили в сторону со злым хрипом:

— Долбоёб… — Антон Павлович бросил леденящий душу взгляд на заместителя юриста. А мне только и остаётся, что надеяться на то, что у нас не возникнет вдруг, случайно, необходимость поиска нового сотрудника.

— Рита, что с тобой? — участливо спросил меня начальник.

Видимо и сам не заметил, как перешёл на «ты», но если для нежности в его голосе и манерах ему просто нужно более тесное общение, то я готова перейти на «ты» хоть сейчас.

Я с трудом переваривала новую личность Антона Павловича, но мозг уже во всю сигнализировал: — Опасность!

Этот мужчина… Это разве с ним я познакомилась пару недель назад? Это же абсолютно две противоположные личности.

Его обеспокоенное лицо пытается всмотреться в меня ища, видимо ответ на вопрос, на который я никак не могу ответить. Ведь сейчас я просто тону в его глазах, которые всегда казались мне холодными и отстранёнными. А ведь даже ледники, бывает, тают.

— Рита, скажи хоть что-то, — просит нежно Антон Павлович, одновременно с этим едва касаясь своей тёплой ладони моей щеки, словно боится, что это может меня ранить.

— Может я могу чем-то помочь? — тут же просыпается Дима, мельтеша где-то за спиной директора.

Дмитрия я просто не замечаю. Надо же, не обращала внимания, что у Антона Павловича столь широкая спина. Мне наоборот казалось, что он довольно аккуратно сложен.

Хотя может так и есть. Просто мужчина умело использует себя в качестве щита. И я в его руках не могу видеть ничего кроме его самого.

— Прости, — выпаливаю я, что так хотелось сказать с момента, как в мои руки попала шляпка.

Но боль в руке решила снова дать о себе знать именно в этот момент, поэтому пришлось прикрыть глаза, сжимая нижнюю губу, да только чтобы не проронить больше ни звука.

— Не делай так… — сипло отвечает Антон Павлович. И пальцем дотрагивается до моей прикушенной губы.

Мои глаза тут же распахиваются.

— Ты можешь прокусить, — как ребёнку объясняет мужчина.

И я под его воздействием разжимаю многострадальную губу.

— Вот и молодец, — тепло говорит он.

— Как интересно, оказывается, чтобы заслужить вашу похвалу надо просто поранится.

— Не говори ерунды! — тут же зафырчал Антон Павлович в своей излюбленной манере, — У тебя вроде пострадала рука, а не голова.

— Вот тут бы я поспорила… — заметила тихо, но меня конечно же услышали.

Губы Антона Павловича растянулись в просто нереально красивой и добродушной улыбке. От такой и ослепнуть можно.

— Раз ты уже готова снова со мной спорить, всё не так страшно?

— Вроде да… — я легонько подвигала рукой, и сильного дискомфорта я не почувствовала.

— Вот и хорошо, — всё ещё улыбаясь сказал мужчина.

— Антон Павлович, я хотела бы… — «извиниться».

Я не успела договорить, как начальник прикрыл мне рот ладонью. И если это вызвало новую бурю непонятных мне эмоций, вида я всё также не подала.