Пародия

И целовала Аграфена ту землю, по которой ходил Ванятка, и, целовала телегу, на которой он ездил, и целовала корову, которую он купил.

И гордо смотрела Аграфена на других баб, не имевших интересного положения, высоко подняв голову ходила между них.

И говорила на вечеринках подругам, и седым старикам, и пожилым бабам, и молодым ребятам:

— Умерли все боги: теперь я хочу, чтоб жил сверхчеловек. Такова должна быть в великий полдень наша последняя воля.

— Некогда говорили: Бог! — когда смотрели на дальние моря. Но теперь учу я вас говорить: сверхчеловек.

— Могли бы мы создать Бога? Так не говорите мне о богах вообще. Но и вы, как я, несомненно, могли бы создать сверхчеловека.

— Быть может, не вы сами, братья мои. Но Ванятка и я, мы это в аккурате могим… — Так говорила Аграфена.

Лидия ЧАРСКАЯ

* * *

— Воля и Коля поступили одновременно в седьмую роту N-ского полка. В строю Коля зевал и был вял. Водя, напротив, ел глазами ундера и молодцевато маршировал, звонко распевая: «Ехал на ярмарку ухарь-купец». После строя Коля садился в угол, словно волк, и читал разные глупости вроде «Путешествия на луну», «Приключения капитана Гаттераса» и т. п., а Воля в это время чистил салаги фельдфебелю, бегал за водкой для ефрейтора, упражнялся в словесности и чистил винтовку. Коля не знал, кому отдается честь, становясь во фронт, а Воля знал уже все погоны, чины, титулы и т д. И что же? К Рождеству Воля уже был ефрейтором, а Коля попал в дисциплинарный батальон. И Воля часто стал покрикивать на Колю и однажды, рассердившись на него, отдал его под суд. Так вышел в люди Воля и погиб на каторге Коля.

— Мой любимый журнал — «Задушевное слово», а лучший писатель — Эразм Роттердамский, Пшибышевский, Толстой и Л. Чарская, автор прекрасной повести «Коля и Воля». — Женя С., 11/2 г., Тула.

— Милые читатели «Задушевного слова». Кого больше всех вы любите и почитаете из классических писателей? — Сережа Ц., Уфа.

— Собравшись у тети на елке, мы решили ответить Сереже Ц. Лучшая и гениальнейшая писательница от сотворения мира до последнего скандала пьянчужки П. Маныча есть Л. Чарская и Байрон. Пусть злые Чуковские называют ее циничнейшей и пошло-бесстыдной рекламисткой, их простит Бог. — Серж К. из Томска, Боря Ч. из Промзина, Витя Л. из Сиднея, Коля С. из Харбина и Лиза X. из Нью-Йорка. Самому старшему из нас 8 месяцев, а Лиза X. еще и не родилась. За нее расписывается Витя Л. из Варшавы. Когда она родится, она в этот же день пришлет свою подпись…

— Милая тетя Чарская. В Александровский рынок для лавки старьевщика (залитые калоши, рубашки после покойных ночлежников, чулки, носки, валенки!) требуется зазывальщик публики. Тетя Чарская! Бросьте «Задушевное слово» и поступайте туда. — Женя Венский, 25 лет. С.-Петербург. Европейская гостиница, № 116.

Дон Аминадо (1888–1957)

Из цикла «Дамы на Парнасе»

Анна АХМАТОВА

* * *

Ах! Я знаю любви настоящей разгадку,
Знаю силу тоски.
«Я на правую руку надела перчатку
С левой руки!..»
Я пленилась вчера королем сероглазым
И вошла в кабинет.
Мне казалось по острым, изысканным фразам.
Что любимый — эстет.
Но теперь, уступивши мужскому насилью,
Я скорблю глубоко!..
…Я на бледные ножки надела мантилью,
А на плечи — трико…

Любовь СТОЛИЦА

* * *

Новым я покрою платом
Темнорусую косу.
Пойло ласковым телятам
Самолично отнесу.
Золотую вылью юшку
В заржавелое ведро.
Встречу милого Ванюшку,
Дам ногою под бедро.
Разлюбезный обернется
И почешет, где болит;
Улыбнется, изогнется,
На солому повалит.
И, расцветшая Раиня,
Я услышу над собой:
— Не зевай, моя разиня,
В этот вечер голубой.

Из цикла «Добросовестные пародии»

(Сегодняшние поэты о вчерашнем царе)

Игорь СЕВЕРЯНИН