Пароход

– Извольте: на советской границе ко мне сразу же прицепят «хвост». Вы бы ещё придумали не антиквариат скупать, а золото с бриллиантами. – Заметив, как вопросительно взглянул на него Тетерин, даже с вопросительной подозрительностью, Алябьев пояснил ему: – Не надо недооценивать ОГПУ, Дмитрий Иванович. Советскую границу нужно переходить нелегально и, перейдя, раствориться на просторах страны среди «товарищей» в лице потомственного пролетария. С остальными границами так же – нелегально. Я хочу убедиться в надёжности всех ваших «коридоров». Если я пройду по ним без помех в Россию, то тем же путём я вернусь и обратно во Францию. Так что я поеду только на этом условии и ещё с одним: я поеду не один. Моим напарником будет немой француз. Если вы не согласны с моими условиями, то я отказываюсь от этой поездки, и мы с вами расстаёмся.

Тетерин остановился, взял себя правой рукой за ухо, покачался на ногах, подумал и сказал:

– Расскажите о вашем немом французе.

И Сергей Сергеевич рассказал ему легенду, придуманную вчера вечером самим Тибо, и основанную на первоначально предложенной сказке Алябьева. Его рассказ был коротким и неясным, как Конституция Наполеона Первого. Детали, придуманные Тибо, – а он, как нам теперь известно, был творческой натурой, – Алябьев для правдоподобности намеренно «забывал» и вспоминал о них только после того, как Тетерин ими интересовался.

Рассказ Сергея Сергеевича был следующим:

– Мы познакомились пять лет назад. Тогда у меня были трудности с жильём. Однажды, когда я ночевал на улице, на меня напали два грабителя. Я смог с ними справиться, но тут появилось ещё трое. И мне бы пришлось не сладко, если бы не этот немой. У него в руке была трость, он поспешил мне на помощь, и мы сумели отбиться. После этого я прожил у него дома две недели, и мы подружились. Надо вам сказать, господин Тетерин, что он кладезь честности, оттого и беден. А два дня назад мы случайно встретились. Он сказал мне, что после того, как у него умерла мама, он приехал в Париж на поиски работы и будто уже что-то нашёл, – и тут Алябьев не лукавил, потому что ещё вчера, встретившись после обеда и направившись искать комнату для Тибо-Колотушки на левом берегу Сены, тот сообщил ему: «Не волнуйтесь, мсье! Мои ребята меня подстрахуют. Полчаса назад они уже нашли мне квартирку и работку – грузчиком в мебельном магазине». «Когда же вы успели?» – удивился Сергей Сергеевич. «А как мы с вами утром расстались, так спустя полчаса я их на поиски и отправил, – ответил Тибо. – Я ведь, как вы изволили заметить, служу в воровской армии, где не только разведка работает по самому первому классу».

Меж тем господин Тетерин спросил:

– Простите, господин Алябьев, а где вы познакомились?

– В Орлеане. У меня там были личные дела. Потом эти дела ещё не раз приводили меня в этот город, и мы встречались как старые друзья.

– Вы знаете язык немых?

– Отнюдь, но своего друга я вполне понимаю. И блокнот с карандашом у него тоже всегда под рукой, так что проблем в общении у нас не возникало и не возникает.

– А вот насчёт честности… Это действительно так?

– Совершенно. Он ни разу не взял у меня денег за проживание у него дома. И ещё один момент: некий мсье имел несчастье обронить на улице свой кошелёк, так он вернул его этому господину и опять же, скромного вознаграждения не взял. Мне это говорит о многом.

– Может быть, он из тех людей, кто, найдя копейку, заголосит на всю округу: «Чья?!» – но, найдя рубль, промолчит и спрячет его в карман?

– Может быть, – ответил Сергей Сергеевич, видя, что поведение человека с найденным рублём Тетерину более понятно, чем с копейкой. – Но рубля пока что Арман не находил.

– Его зовут Арман?

– Арман Бонне. Он буквально на днях приехал в Париж и нашёл себе жильё на улице Данциг, неподалёку от гостиницы «Улей».

Тетерин вновь остановился, вновь взялся за ухо и вновь покачался на ногах:

– Будут ещё какие-то условия, господин Алябьев?

– Немецкие, французские и советские паспорта, или как там теперь они у большевиков называются – удостоверения личности, или ещё как-то, должны быть на разные имена, и они должны быть настоящие. Подчёркиваю: настоящие, а не «липа», за версту пахнувшая новой краской из парижской типографии. Кроме того, во французских документах должны быть проставлены все визовые отметки о легальном пересечении всех границ, в немецких паспортах достаточно штампа о пересечении польской границы, в советских – всё чисто. Надеюсь, вам не нужно объяснять, почему? – и, видя, как Тетерин насторожился, Сергей Сергеевич всё же пояснил: – Если, например, в Польше у меня вдруг проверят документы, то я смогу предъявить лишь немецкий паспорт, и если в нём не будет визы…

– Я понял, понял… – кивнул головой Дмитрий Иванович. – Что ещё?

– Мне нужны советские газеты, хотя бы за два последних месяца, и обязательно адресный справочник по Ярославлю. Теперь всё.

– Я обдумаю ваше предложение, господин Алябьев, и сообщу о своём решении.

– Насчёт Армана?

– Насчёт всего, что вы мне нынче сказали. Как я помню, вы живёте на улице Лепик?