Читаем Пароль «Dum spiro…» полностью

…На коробке — дымящаяся папироса. То было наше первое серьезное задание в разведшколе. До этого мы отрабатывали прыжки с парашютом — дневные, ночные. Ночной прыжок требовал особой психологической собранности. Было и такое практическое занятие: хождение в ночное время по азимуту. В марте подмосковные леса коварны, обманчивы. Под хрустящей коркой снега глубокие проталины. А ты пробираешься по стрелке компаса в пункт Б через овраги, лес, старое кладбище. И надо так пройти, проползти, чтобы ни звука. «Снять» часового, «подложить» мину.

Так вот, об истории с папиросной фабрикой… Мне, человеку без имени, из «ниоткуда», предстояло раздобыть документы вопреки строгостям (Москва была на особом положении), чтобы легализироваться, устроившись на московской папиросной фабрике, и собрать разведданные, представляющие интерес.

Начало операции, оказалось блестящим, благодаря неисчислимым талантам моего напарника, однокашника по школе. Мы жили в одной комнате, сидели за одной партой, в походе ели из одного котелка. Мы действительно были неразлучны — я и Олег. Это был друг, о котором говорят: «Добрый друг лучше ста родственников». К тому же я не встречал в своей жизни человека более одаренного, яркого. В разведшколу он пришел после двух лет подполья. Был смел, отважен, хладнокровен, находчив, артистичен, быстр в решениях. Роста среднего, но даже бывалых наших учителей Олег поражал необыкновенной выносливостью.

Разговорчив, но без навязчивости, всегда с внутренним чувством меры, такта. Остроумен, языком владел, как рапирой, даст кличку человеку, как припечатает, но без пошлости, ехидства. И при всем этом — щедрая, размашистая, русская натура. Когда я смотрел на Олега, мне всегда вспоминались стихи Алексея Константиновича Толстого:

Коль любить, так без рассудку,Коль грозить, так не на шутку,Коль ругнуть, так сгоряча,Коль рубнуть, так уж с плеча!Коли спорить, так уж смело,Коль карать, так уж за дело,Коль простить, так всей душой,Коли пир — так пир горой!

Он был полон жизни, мой друг Олег. Счастлив, когда бродил по родным лесам, пил березовый сок, эликсир жизни, как он его называл. Счастлив, когда чувствовал рядом крепкое плечо товарища, а еще больше, когда сам подставлял другу свое плечо.

Среди многих талантов у Олега был один довольно редко встречающийся — умение изготовлять печати, подобные тем, какими пользовались в немецких оккупационных учреждениях. Делал он это с таким завидным мастерством, что подпольщики, отправляясь на очередное задание, добивались именно Олежкиной печати. Помогла она и мне на папиросной фабрике. Я раздобыл бланк справки. Олег за полчаса вырезал печать. Согласно справке я, Глушков И. И., находился в госпитале по причине ранения. Справка освобождала меня от воинской службы «до полного выздоровления».

С этим «документом» явился в отдел кадров фабрики. Начальник, бритый дядя в наглухо застегнутом френче, справку прочитал три раза и со словами: «Люди нам во как нужны!», — принял на работу.

Я стал набивать папиросы — генеральские, как говорили тогда. На третий день был уже на «ты» с одной хорошей, но чересчур доверчивой дивчиной из фабричной конторы. Стал захаживать к ней после смены. К концу недели в моих руках оказались копии накладных. Вроде бы нехитрое дело: куда, в каком количестве отправляются папиросы. Но во время войны эти сведения оказались ценными. С фабрики я ушел на «фронт», не вызвав ничьих подозрений. Меня даже снабдили на дорогу первосортными папиросами.

Раскуривая с наслаждением мой гостинец, Василий Степанович разобрал по косточкам операцию, похвалил за находчивость, а Олега — за талант…

— Василий Степанович, как погиб Олег? После войны наводил справки, сказали, что не вернулся с задания.

Василий Степанович вздохнул:

— Какой парень был, какой разведчик! Нет, слабости не допустил, погиб геройски. Выбросили его группу в Чехословакии. Их заметили еще в воздухе. Пытались захватить живыми. Группа отстреливалась до последнего патрона. Все погибли. Н-да, разведчику, кроме всего прочего, нужно еще и обыкновенное везение. Олегу не повезло.

Замолчал. Задумался. Почему-то вспомнил:

— А на соседней площадке готовили Зою, Зою Космодемьянскую.

<p><strong>СНОВА НА ЗЕМЛЕ ДРУЗЕЙ</strong></p>

Я давно мечтал об этой поездке. Правда, в 1964 году мы почти всей группой (Елизавета Вологодская — Комар, Алексей Шаповалов — Гроза и автор этих строк) впервые после войны побывали в Кракове по приглашению Президиума Рады Народовой города Кракова и Общества польско-советской дружбы.

Перейти на страницу:

Похожие книги

100 великих героев
100 великих героев

Книга военного историка и писателя А.В. Шишова посвящена великим героям разных стран и эпох. Хронологические рамки этой популярной энциклопедии — от государств Древнего Востока и античности до начала XX века. (Героям ушедшего столетия можно посвятить отдельный том, и даже не один.) Слово "герой" пришло в наше миропонимание из Древней Греции. Первоначально эллины называли героями легендарных вождей, обитавших на вершине горы Олимп. Позднее этим словом стали называть прославленных в битвах, походах и войнах военачальников и рядовых воинов. Безусловно, всех героев роднит беспримерная доблесть, великая самоотверженность во имя высокой цели, исключительная смелость. Только это позволяет под символом "героизма" поставить воедино Илью Муромца и Александра Македонского, Аттилу и Милоша Обилича, Александра Невского и Жана Ланна, Лакшми-Баи и Христиана Девета, Яна Жижку и Спартака…

Алексей Васильевич Шишов

Биографии и Мемуары / История / Образование и наука
Николай II
Николай II

«Я начал читать… Это был шок: вся чудовищная ночь 17 июля, расстрел, двухдневная возня с трупами были обстоятельно и бесстрастно изложены… Апокалипсис, записанный очевидцем! Документ не был подписан, но одна из машинописных копий была выправлена от руки. И в конце документа (также от руки) был приписан страшный адрес – место могилы, где после расстрела были тайно захоронены трупы Царской Семьи…»Уникальное художественно-историческое исследование жизни последнего русского царя основано на редких, ранее не публиковавшихся архивных документах. В книгу вошли отрывки из дневников Николая и членов его семьи, переписка царя и царицы, доклады министров и военачальников, дипломатическая почта и донесения разведки. Последние месяцы жизни царской семьи и обстоятельства ее гибели расписаны по дням, а ночь убийства – почти поминутно. Досконально прослежены судьбы участников трагедии: родственников царя, его свиты, тех, кто отдал приказ об убийстве, и непосредственных исполнителей.

А Ф Кони , Марк Ферро , Сергей Львович Фирсов , Эдвард Радзинский , Эдвард Станиславович Радзинский , Элизабет Хереш

Биографии и Мемуары / Публицистика / История / Проза / Историческая проза