Пароль не нужен

Он не слушает ответа, досадливо машет рукой и начинает осматривать лошадей. Делает он это медленно, близко заглядывает в конские морды, щупает мускулатуру груди и нос. Он переходит от одной лошади к другой и очень вдумчиво, тщательно изучает каждую. Коннице белых надо противопоставить красную конницу, иначе пехоте не выдержать. И орудиям надо придать лошадей — они мертвы без конницы.

— Куда вы думаете определить эту, каурую? — спрашивает Блюхер сопровождающих его командиров.

— В пятую батарею.

— Понятно… Извольте сказать, каковы требования к вьючным лошадям для артиллерии?

— Какие требования?

— Те, которые разосланы по частям неделю назад. Вы их видели?

— Так точно.

— Помните?

— Да.

— Извольте повторить.

— Я помню в общих чертах…

— Придется напомнить частности. Вьючная лошадь для артчастей должна быть с широкой грудью, на коротких ногах, плотного склада, круторебрая, с крепким копытным рогом, с прямой короткой спиной, без старых ссадин на спине и с невысокой правильной холкой, — вдалбливая каждое слово в собеседников, отчеканил Блюхер. — А разве эта лошадь в артиллерию годится? На ней хоронить хорошо, а не воевать. Определите ее в обоз.

Блюхер идет дальше, осматривая коней.

— А это что такое? — спрашивает он. — Каких лошадей мы вообще не берем в армию?

— С порчеными копытами.

— Еще?

— С сжатой пяткой.

— Еще?

— Вислоухих.

— Еще?

Молчат командиры, смотрят под ноги, мнутся.

— Ай-яй-яй, — качает головой Василий Константинович, — нехорошо иметь девичью память, граждане комэски и комкавполками. А если у коня передние ноги значительно выгнуты назад в коленях?

— Не годится, если гнуты в коленях, — гудят командиры.

— Да я знаю, что не годится. А вот этот конь? У него ноги, как луки. Зачем его взяли?

— Недоглядка.

— Прошляпили, гражданин министр.

— Люблю самокритику, — говорит Блюхер хмуро, — только не в военных организациях, а в лавках головных уборов. Этого коня выбраковать.

Главком идет дальше. Он придирчиво осматривает каждую лошадь, смотрит, как подкована, заглядывает в зубы, пробует на ощупь мышцы ног. И вдруг возле забора он видит кобылу с огромными страдальческими глазами, а возле нее рыженького жеребенка. Тот жмется к матери, испуганно смотрит молочными еще, с голубизной, глазенками на людей, которые приближаются. Кобыла притирает сына к забору, стараясь спрятать его от людских взоров.

— Ах ты, маленький, — ласково говорит Василий Константинович. — Ах ты, красавец мой нежный…

Он осторожно тянет руку к жеребенку. Кобыла настороженно следит за его рукой и переступает задними ногами — часто-часто, словно собираясь взбрыкнуть.

— Василий Константинович, — опасливо говорят командиры, — как бы она не зашибла…

— Да разве она зашибет, — по-прежнему ласково говорит Блюхер, — она ж видит, что мы к нему с лаской, она только жестоких будет шибать…

Он дотрагивается до головы жеребенка и легонько начинает почесывать его лоб, поглаживать за ушами, что-то тихое и нежное говорит ему, угощает четвертью сахарного кусочка. Жеребенок делает шаг от матери к Блюхеру и начинает тереться об его руку тоненькой шеей. Мать теперь уже не переступает задними ногами так часто, только все время опускает голову и трогает сына губами за спину. Жеребенок оглядывается на нее, не отходя от Блюхера, и тихонько покачивает головой, будто успокаивая ее.

Василий Константинович берет лошадь за узду и ведет ее среди ржания и копытного перестука в конюшню. Следом за кобылой идет жеребенок.

— Разве можно брать лошадей с сосунками? — спрашивает Блюхер командиров после того, как поставил мать с сыном в стойло и насыпал им вволю сена. — Разве ж можно, дорогие граждане командиры?

— В приказе про это не сказано.

— Гражданин министр, там только сказано, чтоб явно жеребых маток не брать.

— Если б там было запрещено, разве б мы стали? Тоже ведь не звери, а люди.

— Эх-хе-хе, — задумчиво и грустно тянет Блюхер. — Ладно, впредь имейте в виду, люди… Пойдемте к вам в штаб, посмотрим, как обстоят дела с фуражом и боеприпасами.

ШТАБ КАВБРИГАДЫ

— Дайте мне список телефонов, — просит Блюхер, зажав телефонную трубку плечом возле уха, — надо позвонить в типографию.

— Пожалуйста, гражданин министр.

— Спасибо.

Блюхер быстро листает напечатанную на гектографе телефонную книжку штабных телефонов.

— Что такое инфористот? — удивленно спрашивает Блюхер.

— Информационно-исторический отдел, гражданин министр, — со снисходительной улыбкой объясняют Блюхеру.

— Вот в чем дело… А изопу? Что-нибудь связанное с художниками?

— Это фельдшерский изоляционный пункт.

— А что такое ВПН?

— Военный помощник начальника железной дороги.

— Ага… Ясно… — Блюхер называет номер телефона, ждет, пока ответят, и говорит: — Это Блюхер. Да, товарищ начальник телефонной станции, да, тот самый. У меня к вам просьба. Пожалуйста, переведите на русский язык все обозначения вроде инфористот, изопу, пертелстан и так далее. Научитесь уважать родной язык.

Блюхер кладет трубку на рычаг, качает головой.

— «Изопу»! В типографию я позвоню позже, давайте посмотрим, что к вам поступало в последние дни из боеприпасов.