Пароль — Родина

Что же, вот здесь, среди «штатских», и сидеть ему, Карасеву, привыкшему к армейским порядкам, к четкой, рассчитанной до последней минуты воинской жизни? Где тут полки, батальоны, роты? Где, наконец, фронт?..

Впрочем, Карасев по пути в райком честно старался подавить разочарование и заставлял себя думать о том, что «все образуется» или «там видно будет».

В кабинете первого секретаря райкома партии из-за стола поднялся плотный мужчина среднего роста в гимнастерке под черным пиджаком и протянул руку.

— Алехов, — звучным голосом коротко отрекомендовался он. — Мы вас уже ждем. Очень рады. Знакомьтесь: товарищ Курбатов, товарищ Гурьянов, товарищ Мякотина…

Пожимая руки новым знакомым, вглядываясь в их лица, Карасев вспомнил слова генерала, сказанные в Москве: «Хороший, боевой народ… Кое-кого я знаю лично…» А что же в них боевого? Вот, например, эта женщина, маленькая, худощавая. Не ее ли имел в виду генерал? Ну, заседать в райкоме, выступать на собраниях или беседовать с доярками — дело для нее подходящее. А воевать?.. Или, например, этот Курбатов. Сухощавый, видно, еще не старый человек, в очках, в темно-синем костюме, С чуть заметными морщинками вокруг серых улыбчатых глаз. Взгляд мягкий, добрый, движения спокойные, неспешные. Похож на учителя. Наверное, даже в армии не служил и оружия в руках не держал, не то чтобы командовать или воевать… Председатель райисполкома Гурьянов, этот выглядит, правда, посолиднее. Высокого роста, косая сажень в плечах, большое удлиненное лицо, густая шевелюра над широким выпуклым лбом. Одет в полувоенный зеленый китель с чуть заметным белым подворотничком, в галифе и сапогах… В нем чувствуется что-то военное.

Все эти беглые впечатления Карасев фиксировал в сознании инстинктивно, мгновенно.

— Доехали нормально?.. Еще не устроились? Ничего, товарищ Кирюхин поможет, — проговорил Алехов. — Садитесь… вот сюда. Сразу же, не откладывая, поговорим об обстановке и, так сказать, о ближайших делах.

И Алехов стал излагать план, уже разработанный райкомом и утвержденный Московским комитетом партии.

В районе создан истребительный батальон под номером сорок восемь. Нужно этот батальон превратить в крепкое боеспособное подразделение, которое смогло бы обеспечить охрану района, прочесывание лесов, поимку вражеских диверсантов и парашютистов и, если потребуется, принять бой. В случае приближения фашистских войск истребительный батальон станет основным ядром будущих партизанских отрядов. Об этом в Москве уже говорено. Подробный разговор на эту тему состоится позже. Необходимую помощь Карасеву окажут товарищи Кирюхин, Уланов, Курбатов и Гурьянов, На последних двоих возлагается и партийная-политическая работа в условиях возможного подполья и партизанской жизни.

— Ну вот, я ввел вас очень коротко в курс дела, предварительно, так сказать, — заключил Алехов. — Надеюсь, что теперь будем встречаться часто. Непосредственную связь держите с Михаилом Алексеевичем и Александром Михайловичем.

Карасев вопросительно поглядел на Алехова: кто такой Александр Михайлович? Кто такой Михаил Алексеевич?

— Ах, да, вы еще не знаете, — улыбнулся Алехов. — С товарищем Курбатовым. Он и есть Александр Михайлович. А товарища Гурьянова зовут Михаилом Алексеевичем.

Курбатов, перехватив взгляд Карасева, слегка наклонил голову, и в глазах его, под очками, снова промелькнула добрая улыбка. Улыбнулся и Гурьянов. «Ничего, дорогой товарищ, — как бы говорила эта улыбка, — познакомимся, свыкнемся и поработаем вместе. Я хоть и невоенный, но кое-что тоже смыслю. Партийная работа ко всему приучает. Все будет в порядке!..»

Карасев в ответ тоже улыбнулся и еще раз крепко пожал протянутые ему руки Курбатова и Гурьянова.

— Да, кстати, — сказал Курбатов, оглянувшись на Алехова, — не мешало бы, как говорится, с ходу ознакомить нового товарища с происшествием, которое меня очень беспокоит.

— Ты о краже? — спросил Алехов.

— Да, история странная и подозрительная, — вмешалась в разговор Мякотина, второй секретарь райкома. Она несколько раз вставала со стула и, прихрамывая, ходила по кабинету. — Кирюхину и Соломатину надо бы поэнергичнее этим заняться.

— А что случилось? — поинтересовался Карасев.

— Вот она, какая история, — задумчиво проговорил Курбатов и после минутной паузы предложил: — Давайте выйдем на улицу, на место происшествия.

Карасев, недоумевая, поднялся и вслед за Курбатовым и Кирюхиным спустился по лестнице на улицу. На заборе, возле самого входа в райком, висела большая витрина, покрашенная белой масляной краской. Теперь она была пуста и болталась, покосившись, на одном гвозде, а ее стеклянные дверцы были распахнуты и чуть поскрипывали от легких порывов ветра. Внутри витрины на двух-трех сохранившихся кнопках виднелись обрывки картона. Видимо, кто-то торопливо срывал фотографии, находившиеся здесь за стеклом, срывал, не обращая внимания на то что в спешке он портят карточки.

— Что здесь было? — спросил Карасев.

— Фотографии знатных людей района, передовиков.

— Когда исчезли эти фотографии?