Пароль: «Вечность»

Жрец выбрал второй вариант. Но он не стал просто выбегать в зал – опустился на одно колено в конце коридора и подался вперед, выставив автомат из-за угла. Именно в этот момент я появился там. Ствол жреца почти ткнулся мне в живот, я ударил коленом, мы оба выстрелили. Я попал ему в плечо, а пуля жреца впилась мне в левый бок.

Когда я отпрыгнул, сквозь зубы мыча от боли, жрец завалился на спину. Паркет горел все сильнее, полоса гудящего огня достигла верхней части рамы.

Я осторожно ощупал ребра. Пуля порвала куртку, рассекла кожу, рана сильно кровила, но кости и внутренности, похоже, целы. На боку ожог, будто утюгом раскаленным приложили. Я нагнулся за автоматом жреца, но понял, что так не смогу его поднять – упаду лбом в пол. Присел, медленно и глубоко вздыхая, взял оружие. От боли хотелось орать на весь Храм. Повесив автомат за спину рядом со вторым, я медленно пошел к прилавку. В ушах гудело.

С другой стороны оказался приставной столик, на нем в углублениях лежали пять гранат и подсумок с торчавшими из него магазинами для автомата. Я сунул гранаты за пояс, подсумок запихнул в широкий карман куртки и уже быстрее пошел вниз по коридору. Кровь текла по бедру, бок горел огнем, но заниматься раной не было времени.

В проходе впереди возник силуэт. Монах выстрелил и сразу отскочил назад. На ходу я вытащил гранату, вырвав зубами кольцо под ребристым набалдашником, бросил. В правой руке уже был автомат, кидал левой, и граната улетела недалеко – упав на пол, выкатилась в темный зал, куда вел коридор-арка.

Прежде чем она взорвалась, прозвучал второй выстрел, и в зале мелькнула вспышка. Пуля прошла мимо, а потом впереди полыхнуло куда ярче. Вслед за взрывом раздался крик.

Когда я вбежал в зал, Манихей лежал на боку, выл от боли, колотя кулаками по полу и дергая ногами. Не знаю, где он находился во время взрыва, но осколки изрешетили его лодыжки, превратив штанины в мокрые от крови лохмотья. Подскочив, я ногой отбросил далеко в сторону лежавший рядом с монахом наган и шагнул к приоткрытой двери, из которой в зал падала полоса света.

Но входить не стал – толкнул дверь стволом автомата, свободной рукой вытащив гранату.

Открылась небольшая комнатка: кровать, трюмо, потрепанный ковер на полу, окно с решеткой и масляной лампой на подоконнике. Лицом ко мне, подняв револьвер, стоял темноволосый человек среднего возраста, с бородкой и усиками, в богато расшитом коротком кафтане, шароварах и начищенных до блеска черных сапогах. Когда я сунулся внутрь, сбоку появилась Юна Гало – кажется, раньше она сидела на краю кровати. Девушка схватила с подоконника лампу и швырнула в незнакомца.

Тяжелая подставка ударила его в плечо, и лишь поэтому он не попал в меня. Человек качнулся, и пуля впилась в дверной косяк у моего виска.

Я бросился вперед, пока он не выстрелил во второй раз, ударил его в подбородок. В кулаке была граната, послужившая кастетом, так что удар, хоть и нанесенный левой рукой, получился неслабым. Юна прыгнула на незнакомца, повисла на нем, обхватив за шею, и вдруг вцепилась зубами в ухо.

Он выстрелил еще раз, но к тому времени я уже сжал руку с револьвером и отвел в сторону – пуля ушла в дверной проем. Коленом я ударил человека в живот, локтем по шее, и мы с Юной повалили его на ковер.

Раненый бок пронзила такая боль, что я едва устоял на ногах. Юна схватила револьвер, обеими руками направила на незнакомца, который сел на полу, и снизу вверх посмотрел на нас.

– Юна Гало, я хочу предостеречь вас от необдуманных поступков, – произнес он сухо, прижимая к уху ладонь. Между пальцами текла кровь.

– Вы можете предостерегать сколько угодно, но я сейчас пристрелю вас, как бешеного пса, Владыка! – выпалила она в ответ.

Не отводя ствол от сидящего на полу человека, я снял куртку жреца и попросил:

– Перевяжи.

Юна тихо ахнула, увидев пороховой ожог. Встала позади меня, обернула куртку вокруг моей поясницы и принялась завязывать на спине. Когда ткань коснулась раны, я зажмурился, но сразу заставил себя открыть глаза, чтобы не упускать из вида Владыку Геста.

– Это была ловушка, Разин, – произнесла Юна. Голос ее дрожал. – Они знают, как остановить некроз... Но они... Им надо...

– Попасть в некроз? – спросил я.

Владыка с интересом взглянул на меня. На ремне в украшенных золотой крошкой ножнах висел кинжал, но пленник не пытался достать его. Несмотря ни на что, лицо его оставалось удивительно спокойным.

Я продолжал:

– Вот почему именно сейчас всем так нужен человек, способный проходить через некроз. Чтобы вытащить из него то, при помощи чего с некрозом и можно бороться. Что это, Владыка? Склад химикалий, которые его выжгут? Бомба с напалмом?

– Откуда ты знаешь это слово? – сказал он.

– Какое, «бомба» или «напалм»? А ты́ откуда знаешь?

Гест встал, все еще держась за ухо. Юна завязала рукава куртки, и я скомандовал пленнику:

– Повернись.

Владыка отвернулся, сложил руки за спиной. С разодранной мочки все еще текла кровь.

– Юна, срежь пару лоскутов с покрывала, – велел я. – Что еще ты от него узнала?

Она вытащила кинжал Владыки из ножен и побежала к кровати.