Паром

Мы оказались рядом с ним у рощи на скамье.
— Я загорел? — спросил слепой, и стало стыдно мне.

Он продолжал ловить лицом лучей нежаркий жар.

— Вы загорели, — я сказал, — и вам идет загар.

— Как вы успели? — я польстил, — весна еще вот-вот…

— К слепому солнце, — он в ответ, — сильнее пристает.

И горделиво на меня он повернул лицо.

А я подумал: мой слепой успел принять винцо.

— С наукой не вполне в ладу, — я осмелел, — ваш взгляд.

Сказал и ужаснулся сам за слово невпопад.

Он не ответил ничего, ловя лицом лучи,

Потом на рощицу кивнул и — вздох: — Галдят грачи…

Замолк, руками опершись на палочку свою.

И вдруг добавил: — Жизнь есть жизнь. Я, знаете, пою.

Послушайте, как я пою, чтоб оценить мой дар.

Неужто здесь?! — А он в ответ: — У входа на базар…

Так вот, — сказал я (про себя), — откуда ваш загар.

Памяти Высоцкого

Куда, бля, делась русска нация?
Не вижу русского в лицо.
Есть и одесская акация.
Есть и кавказское винцо.

Куда, бля, делась русска нация?!

Кричу и как бы не кричу.
А если это провокация?
Поставим Господу свечу.

Есть и милиция, и рация,

И свора бешеных собак.
Куда, бля, делась русска нация?
Не отыскать ее никак.

Стою, поэт, на Красной площади.

А площади, по сути, нет.
Как русских. Как в деревне лошади.
Один остался я. Поэт.

Эй, небеса, кидайте чалочку.

Родимых нет в родном краю!
Вся нация лежит вповалочку.
Я, выпимши, один стою.

Я не знал лубянских кровососов…

Я не знал лубянских кровососов;
Синеглазых, дерганых слегка.
Ни слепящих лампами допросов,
Ни дневного скудного пайка.

Почему ж пути мои опутав,

Вдохновенья сдерживая взмах,
Гроздья мелкозубых лилипутов
То и дело виснут на ногах?

Нет, не знал я одиночных камер

И колымских оголтелых зим.
Маленькими, злыми дураками
Я всю жизнь неряшливо казним.

Господи, все пауки да жабы.

На кого я жизнь свою крошу.
Дай врага достойного хотя бы,
О друзьях я даже не прошу.

Недопрорыться до Европы…

Недопрорыться до Европы,
Недоцарапаться до дня…
Так под завалом углекопы
Лежат, маркшейдера кляня.

Что им маркшейдер большелобый.

Что чужедальняя весна?
Как под завалом углекопы,
Лежит огромная страна.

Не задохнуться! Это было!

Не задохну… Сочится газ…
Хватай же, как рукой перила,
Ртом этот воздух каждый раз
Сухой, как сталинский приказ!

Ненапечатанная повесть…

Ненапечатанная повесть —
Я вырвал на рассказ кусок!
И смутно торкается совесть,
И на зубах хрустит песок.

За что? Я не смягчил ни строчки.

Но зябко оголился тыл.
Как будто хлеб у старшей дочки
Отнял и сына накормил.

Послеатомный сон