Паром

Море лазурное плещется глухо.
Залюбовался издалека:
Входят в море старик и старуха.
Медленно входят. В руке — рука.

За руки взявшись, все дальше и дальше.

Дальше от нас и от грешной земли.
Это трогательно без фальши.
Как хорошо они в море вошли!

В юности было… Впрочем, едва ли…

Где-нибудь в Гаграх или в Крыму.
С хохотом за руки в море вбегали.
Но выходили по одному.

Боже, спаси одинокие души.

Всех одиноких вблизи и вдали.
Как эти двое жили на суше?
Так вот и жили, как в море вошли.

Музыка счастья доходит до слуха

И отдается болью слегка.
Входят в море старик и старуха.
Уже под водою в руке — рука.

Честь и совесть

Какой земли какие жители
Когда-то честь и совесть сблизили?
Взорвется честь: — Меня унизили!
Заплачет совесть: — Вас обидели!

Чем дышит честь? Поймешь ли бестию?

Гарцует вновь молодцеватая.
И вечно честь клянется честию,
И вечно совесть виноватая.

Не знаю, беды ли, капризы ли

Или трагедия любовная?
Взорвется честь: — Меня унизили!
Заплачет совесть: — Я виновная.

Как поживает честь картежника.

Сметающего куш со столика?
И не смущает ли художника
Больная совесть алкоголика?

Честь исповедуют воители

И предъявляют, словно алиби.
А совести они не видели,
Но и увидев, не узнали бы.

Влетает в глаз раскрытый совести

Соринка мира, мир коверкая,
А честь перебирает новости:
Не оскорбительна ли некая?

Взорвется совесть: — Пир бесчестия!

А честь: — Опять меня обидели!
Над нами каркают известия.
Грозя чумой земной обители.

Метаморфозы

Испепелившийся факир
Восстал из пепла. Он — банкир.
Народ ограбивший банкир
Испепелился, как факир.
Кто он? Как там его? Мавроди?
Он вроде грека, мавра вроде.
Милиция сулит полмира
За горстку пепла от банкира.
Прокуратура ищет лица.
Способные испепелиться.
И вдруг сама, испепелясь,
Налаживает с ними связь
В соседних виллах во Флориде.
Загадка, что ни говорите.

Как славно умереть и испариться…

Как славно умереть и испариться.
Вчера ты был, сегодня нет тебя.
Друзей и близких опечаленные лица.
Как хорошо! И выпили, любя!
Но техника и сущность перехода
Неделикатная гнетет меня.
Больное тело требует ухода.
И дальше с трупом грязная возня.

Испытываю к небу благодарность

Не потому, что утешает твердь.
Но в ритуалах веры санитарность,
И только вера очищает смерть.

Улыбка