Паром

Заповедь

Прямее голову! Когда вокруг смятенье —
Тебя в смятении смятенные винят,
К ним не испытывай законного презренья,
За непрезрение не требуя наград.
И ждать умей! И жди не уставая!
Оболганный, не замечай лжеца
И, равновесием крикливость побивая,
Не будь смешным, не корчи мудреца.

Умей мечтать — не став рабом мечтанья,

Плененный мыслью, помни: плен есть плен.
Что впереди? Триумф или изгнанье?
А вдуматься — то и другое — тлен.
Терпи, когда кретинам в назиданье
Твой труд мошенники коверкают кругом.
Строй заново разбитой жизни зданье,
Склонись, не брезгуя обломками при том
Пусть разлетится нажитое — пух и перья!
Без риска жизни нет! Но, проиграв, —
Ни слова! Ни полслова о потере!
Всё заново! И — никаких! Ты прав!
Когда ослабнут тело, кровь и нервы
И вдруг захочется, упав, лежать ничком.
Тогда последнее, что есть еще в резерве,
Подымет воля и вперед — броском!

Умей с толпою говорить не опрощаясь,

Не мельтеша — беседовать с царем.
Жить, даже дружбою не слишком обольщаясь.
Чтобы не слишком горевать потом.

Жизнь, как дистанция, уходит, голубея.

Ты понял всё? Так начинай забег!
Ты миром овладел, собой владея,
И более, мой сын, ты — человек!

Эссе

Размышления писателя

Одно из самых очаровательных воспоминаний детства — это наслаждение, которое я испытал, когда наша учительница первых классов читала нам вслух на уроке «Капитанскую дочку». Это были счастливые минуты, их не так много, и потому мы бережно проносим их сквозь всю жизнь. Счастлив человек, которому повезло с первой учительницей. Мне повезло.

Александра Ивановна, моя первая учительница, любовь и благодарность к ней я пронес сквозь всю жизнь.

Уже зрелым человеком я прочел записки Марины Цветаевой о Пушкине. Из них следует, что будущая мятежная поэтесса, читая «Капитанскую дочку», с таинственным наслаждением все время ждала появления Пугачева. У меня было совсем другое. Я с величайшим наслаждением все время ждал появления Савельича.

Этот заячий тулупчик, эта доходящая до безрассудства любовь и преданность своему Петруше. Невероятная трогательность. Разве Савельич раб? Да он на самом деле хозяин положения! Петруша беззащитен против всеохватывающей деспотической любви и преданности ему Савельича. Он беспомощен против нее, потому что он хороший человек и понимает, что деспотичность именно от любви и преданности ему.

Еще почти ребенком, слушая чтение «Капитанской дочки», я чувствовал комическую перевернутость психологических отношений хозяина и слуги, где слуга и есть истинный хозяин. Но именно потому, что он бесконечно предан и любит своего хозяина. Любовь — главнее всех.

Видно, Пушкин сам тосковал по такой любви и преданности, может быть, ностальгически переодел Арину Родионовну в одежды Савельича.

Главным и неизменным признаком удачи художественного произведения является желание вернуться к нему, перечитать его и повторить наслаждение. В силу жизненных обстоятельств мы можем и не вернуться к любимому произведению, но сама надежда, мечта вернуться к нему греет сердце, придает жизненные силы.

Насколько легко ограбить, обмануть культурного человека в жизни, настолько трудней его ограбить в духовном отношении. Потеряв многое, почти все, культурный человек, по сравнению с обычным, крепче в сопротивлении жизненным обстоятельствам. Богатства его хранятся не в кубышке, а в банке мирового духа. И многое потеряв, он может сказать себе и говорит себе: я ведь еще могу слушать Бетховена, перечитать «Казаков» и «Войну и мир» Толстого. Далеко не все потеряно.

Чтение Достоевского в юности производило потрясающее впечатление. Я до сих пор уверен, что человек, прочитавший «Преступление и наказание», гораздо менее способен убить другого человека, чем человек, не читавший этого романа. И дело не в том, что Достоевский говорит о справедливой наказуемости преступления.