Паромщик

Он почувствовал усталость. Позднее, когда он однажды проснется, ничто, естественно, не будет утомлять его. Но теперь ему надо было действовать в таких тяжелых условиях. Далеко от места событий. Не видя и не слыша людей непосредственно. Это глубокий сон сковал его чувства, сделал невыносимой каждую попытку собраться с мыслями. Он должен был многократно напрягаться, чтобы добиться своего с помощью этих презренных людских тел.

Ему делалось плохо при одном слове «человеческое тело». Ведь именно так его называли боги и духи в Тарангае, его, который в тот раз все-таки нашел дорогу в пещеру зла. Он отправлялся в тот путь со страхом и отвращением. Это было ужасное путешествие сквозь все круги ада. Там ему было обещано, за то, что он не совершил ни одного доброго или милосердного поступка в своей прежней жизни, что он доберется до источника мертвой воды.

Он не сделал ничего доброго в этом мире, и в этом ему повезло, иначе с ним обошлись бы так же безжалостно, как и с теми несчастными созданиями, останки которых он видел по пути, и чьи кости презрительно отшвыривал с дороги. Он, только он, единственный среди людей, обнаружил Источник Зла! Но, подумать только, чего ему это стоило. Его собственный крик боли и ужаса все еще пронзительно звучал в ушах с тех пор, как он достиг цели.

Но цель того стоила. Ныне он был властителем всей земли.

Только бы ему удалось выбраться отсюда!

4

Бенедикте с любопытством входила в старый страшный дом. Она держалась настороженно. Если бы сейчас ее видел папа Хеннинг, он бы все понял, потому что никто так хорошо не знал Бенедикте, как он — хотя он и не имел представления об изнуряющем мире ее ночных грез. Но по ее поведению ему сразу стало бы ясно, что у этого дома была… можно ли это назвать «атмосферой»?

Пока она осматривала дом, собравшиеся рассматривали ее. Три хозяйки были настроены критически, они кидали на нее косые взгляды и обменивались словечками о слишком любопытных девчонках. Пара Мартинсен, торопившаяся скорее отправиться в путь, глядела на нее с любопытством. Свег был настроен скептически, Ульсен высокомерно-всезнающе, а Сандер Бринк был разочарован.

Он ведь слышал, и не раз, о Бенедикте и составил себе представление о ней. Он ожидал увидеть эфемерное создание, загадочное и притягательное. Однако Бенедикте не обладала ни тем, ни другим. Она была такого высокого роста, что Ульсен должен был смотреть на нее снизу вверх, а Сандер смотрел ей прямо в глаза, когда они стояли друг напротив друга. Пышная фигура, широкое, как у эскимоса, лицо, по-монгольски раскосые черты — но впечатление оставалось все же приятное, благожелательное. В ней не было ни малейшего демонического или гипнотического налета, который, как ему представлялось, должна иметь всякая ясновидящая.

Сама Бенедикте даже не осмеливалась глядеть в его сторону. Он внезапно рассеял все ее мысли. Она никогда раньше не встречала такого притягательного мужчину и с горечью думала, что в его глазах является полным ничтожеством. Если бы ей было позволено, она бы сидела в темной комнате и смотрела на него, сидящего в круге света. Она бы так смотрела и смотрела, сама оставаясь незамеченной, купалась бы в лучах, рисующих перед ней эту картину, бесхитростно наслаждалась бы каждой его чертой, каждым движением, каждым словом, которое он произносил.

Но теперь ей надо было думать совсем о другом, и он не должен был видеть ее лица. Иногда необходимо отступать в тень, теперь Бенедикте поняла это.

Она глубоко дышала, не смея даже подумать о том, что он стоит и изучает ее. Она сконцентрировалась на доме.

Эта маленькая девочка знает много важного.

Бенедикте присела на корточки перед Сисель и взяла ее руки в свои. Девочка была насторожена, но не испугалась.

— Ты слышала смех на втором этаже? — тихо спросила Бенедикте.

Сисель кивнула. Тетки напряглись, чтобы расслышать, но Бенедикте умышленно говорила так тихо, чтобы они не слышали. Она знала, что сестры настроены враждебно к девочке.

— Мы должны в этом разобраться, — сказала она успокаивающе, она всегда замечательно ладила с детьми. — Ты, конечно, не можешь здесь жить, мы подыщем тебе другое место, но сначала нам надо недолго побыть в доме. Я думаю, нам не придется оставаться здесь на ночь.

Она заметила, что Сисель почувствовала облегчение.

— Не бойся, — сказала Бенедикте. — Я буду все время с тобой.

Теперь надо было быть дипломатичной. Бенедикте чувствовала, что здесь ей многого недоставало, она была слишком наивной, открытой и простой там, где следовало действовать похитрей. Тетки были настроены враждебно, и это она понимала. Они уже успели вступить в серьезную битву сегодня утром. Мысль о появлении в доме полиции глубоко их шокировала, но в то же время они осознавали, что не получат какого-либо возмещения, если не заявят о случившемся.