Паровоз из Гонконга

- Горощук? О, это страшный человек! В Союзе, я слышала, в шесть кулаков его бьют: жена, тесть и теща. Ни дня без строчки. Пьют вместе, а как напьются - начинают бить Горощука. Ха-ха-ха! Тесть у него - генерал, он и командировку им сделал, и квартиру, и дачу... Нет, у меня в руках Игорек был послушным мальчиком. Я шлифовала его душу, его поэтический талант, но с тех пор как Злыдень прокрался к власти, вся моя работа пошла насмарку. О, это страшный человек, он, как анчар, все отравляет вокруг себя своим смертоносным дыханием...

"В школе пение преподает", - вяло подумал Андрей.

- Ростислав Ильич? О, это страшный человек! Я его зову "Ростик-Детский", ха-ха-ха! Строит из себя независимого, а почему? Потому что его Катенька была у Букреева переводчица, переводила рога на копыта, об этом вся колония знает. Как говорится, жена спит - у мужа служба идет.

- Что-то ты, коша, разыгралась, - добродушно остановил жену Василий Семенович. - Хватит с нас твоих бабьих сплетен, надо о делах потолковать. Я, бывало, усажу новоприбывшего вот сюда, за этот стол, и гляжу ему в глаза, ни о чем не спрашивая, в душу ему заглянуть пытаюсь, что за человек, каким идеалом живет. Я человеку замыкаться на себе не давал. Как не вижу кого три дня - прямо сердце не на месте: чувствую, что там зреет проступок, набухает гнойник. Вызываю к себе человека - и часа полтора с ним беседую. Многих этим от высылки спас. Был один любитель _лифтоф_, в смысле - передвижения на попутных. Мы, значит, на собрание по жаре - ножками, а он подъезжает на "мерседесе" с кондиционером! И кто там, в этом "мерседесе", за рулем - одному богу известно. Ну, я с ним четыре часа беседовал. После в ноги мне падал. "Душу ты мне спас, Василий Семенович, не анкету, а душу!"

Видимо, хмель уже взял свое, потому что беседа в столовой расплелась надвое. Мужчины толковали о своем, а Валентина настойчиво внушала маме Люде, что она довольна жизнью.

- Да брось ты мне это все! - забыв о своей музыкальности, кричала она. - Отлично я живу! С Нового года, как мы в отставку ушли. Сижу себе дома, музицирую для себя. И с ужасом - да, с ужасом, не спорь ты со мной! - с ужасом вспоминаю то время, когда мы руководили группой. Что ни день - то хрипоты. Нет, конечно, я не ханжа, отрицать не стану, что были и преимущества. На представительском складе бери, что душа пожелает. Тушенку, сайру, московские сигареты, даже крупу гречневую - о чем разговор?

Мама Люда заговорила, но Аниканова ее оборвала.

- Образование! - вскричала она запальчиво. - Ну кого интересует твой диплом? Это же аппарат, пойми! Ап-па-рат! Там все построено на человеческом доверии!

Тут тете Вале пришлось замолчать, потому что мужчины заспорили: отец уже перебрал.

Не верю и никогда не поверю! - шумел он, стуча по столу кулаком. Что ты мне, как доктор Слава, какие-то сказки рассказываешь? "За это высылают, за то могут выслать..." Глупости! Меня работать сюда направили, по работе и будут судить! Деньги какие на одну дорогу затрачены! Кто это вам позволит высылать меня по своей прихоти да за государственный счет?

- Ну, ну, - гудел Аниканов, - не горячись, тебя пока никто не высылает. Не за что еще, погоди.

- О чем шумите? - спросила его Валентина.

- Да вот, - сказал Василий Семенович, - сомневается Ваня, что советник может любого из нас в двадцать четыре часа...

- Ой, что вы... - понизив голос, страшным шепотом произнесла Аниканова. - Ой, что вы, сколько раз уже было! Семейные ссоры, ненужные встречи... да мало ли что!

Слушать эту пьяную чушь было невыносимо, и, чтобы отвлечься, Андрей предложил девочкам почитать вслух какую-нибудь книжку. Иришка с готовностью притащила три книжки-раскладушки: "Теремок", "Колобок" и "Курочку Рябу".

- И это все? - удивился Андрей.

Ничего не ответив, Иришка убежала и вернулась с целым ворохом растрепанных каталогов. Но там были одни лишь фотографии женщин, которые, широко расставив ноги и целомудренно улыбаясь, демонстрировали всяческую одежду, от лифчиков до манто. Сердце у Андрея встрепенулось, когда он увидел двух манекенщиц, немолодую и юную, в желтом с ирисами. Все странички, и эта в том числе, были зверски исчирканы, особенно досталось тем частям тел, которые располагаются ниже талии.

- Это у них понос, - объяснила Иришка.

А из столовой донеслись бравурные аккорды фортепьяно, и гости переместились в музыкальный отсек.

- "В бананово-лимонном Сингапуре, где на базаре нету ни черта, - пела Валентина своим резким, оглушительным голосом, - и где не купишь ты для хачапури собачьего хвоста..."

Дальше шла какая-то самодельная несуразица, и после непродолжительного совещания хор взрослых подхватил припев:

- "Да-да! Да-да-да! Мы не зря приехали сюда, сюда!"

Пение продолжалось целую вечность... Наконец взрослые утомились и вышли в прихожую, Андрей с облегчением подумал, что все позади, но не тут-то было: Валентина вынесла и разложила на спинках кресел разноцветные балахоны, расписанные мотыльками, попугаями и цветами. Начались охи, ахи, восторги.