Паршивая овца [Мертвецы выходят на берег.Министр и смерть. Паршивая овца]

С поникшей головой она послушно пошла с ним к двери, как маленькая девочка, которая набедокурила и теперь послушанием пытается загладить вину, чтобы избежать наказания. Нас эха едена привела в оцепенение. Вкрадчивый, властный голос Пале околдовал нас всех. Эбба, единственная, попыталась протестовать. Она подняла руку и сделала шаг по направлению к ним.

— Но… — начала она.

Пале обернулся в дверях и в упор посмотрел на Эббу.

— Извините нас за это вторжение, — глухо проговорил он. — Моя жена не совсем здорова, у нее высокая температура, и я категорически запретил ей выходить из дома в такую погоду. Боюсь, как бы у нее не началось воспаление легких, поэтому, собственно я и пришел за ней. Всего хорошего. Будьте здоровы. Скоро увидимся. Идем, Лиззи…

Дверь за ними закрылась. В окно я видел, как они идут через двор по направлению к дороге. Полы его черного плаща развевались от ветра, он был похож на большого ворона. Он держал Лиззи за талию, шаги у нее были медленные, вялые, словно она пребывала в глубокой задумчивости.

Эбба плюхнулась на стул, она была потрясена.

— Вот это класс! — воскликнула она. — Он наверняка профессиональный гипнотизер! Не понимаю, что с нами случилось. Я никогда не робела перед сильными личностями.

— Перед этим человеком чувствуешь себя провинившимся ребенком, — поддержал ее Танкред. — Как будто тебя в школе застукали за списыванием. Мне так и казалось, что он сейчас скажет: «Виновные, два шага вперед!»

— Несчастная Лиззи! — продолжала Эбба. — У нее не жизнь, а настоящий ад. Этот Пале сущий деспот. Она говорит, что он ни разу ее пальцем не тронул! Но его форма насилия еще опаснее — Калигула под личиной Иисуса Христа!

Арне налил себе немного коньяка.

— А на мой взгляд, Пале совершенно нормальный человек, — сказал он. — Конечно, он не лишен деспотических черт и интересы у него, прямо скажем, несколько странные, но он, судя по всему, человек умный. Я даже начинаю подозревать, что у Лиззи не все ладно с психикой. Сразу видно, что она предрасположена к истерии, и не исключено, что она страдает паранойей или другими маниями.

— Что бы там ни было, но она нуждается в помощи! — горячо воскликнула Моника. — У кого угодно сдадут нервы, поживи с таким человеком.

Полчаса мы обсуждали положение Лиззи. Вдруг Эбба хлопнула ладонью по столу и вскочила.

— Я иду к нему! — решительно объявила она. — Мне хочется поговорить с этим Пале. От меня он услышит хорошую проповедь! Раз у Лиззи у самой не хватает сил, чтобы выбраться из этой трясины, надо ей помочь. Я сейчас заберу ее оттуда, даже если придется прибегнуть к помощи полиции или целой пожарной команды!

Эбба вышла в прихожую и стала надевать плащ и резиновые сапоги. Арне пошел за ней.

— Эбба, милая, с твоей стороны очень благородно заступаться за свою бесправную сестру, но не кажется ли тебе, что это можно расценить как вмешательство в личную жизнь посторонних людей?

— Я все равно пойду! — крикнула Эбба и топнула ногой.

Арне иронически улыбнулся.

— Роль благородной тетушки Ульрики[5] больше подходит Йоханне Дюбвад.

— Противно тебя слушать, Арне! — От раздражения голос Моники звучал хрипло. — Эбба, хочешь, я пойду с тобой?

— Нет, спасибо, я лучше одна. — Эбба наглухо застегнула плащ с капюшоном и стала похожа на Жанну д’Арк в блестящих доспехах. — Я ему сейчас покажу, где раки зимуют. Он у меня еще попляшет! Мы с Лиззи скоро вернемся. До встречи!

— Удачи тебе! — Танкред помахал ей вслед. — Я горжусь тобой! Повергни этого дракона, святой Георгий, он того заслужил!

Эббы не было очень долго. Прошло два часа, три, а она все не возвращалась. За окном стучал дождь. Нет более безотрадной картины, чем серые шхеры под нудным осенним дождем, — кажется, будто природа простудилась и лежит в постели. Облака кашляли и хрипели, из водостоков текло, как из носа. Иногда чихал ветер, ударяясь о стену. Все симптомы были налицо: Господь застудил ноги.

Мы начали играть в бридж, но игра наша не принесла бы чести даже посредственному игроку. Я заметил, что Танкред беспокойно поглядывает на часы.

— Ну что, волнуешься? Думаешь, Эбба пала смертью храбрых? — спросил Арне.

— Многовато времени прошло. Ходу туда полчаса. Значит, положи на дорогу час. А ее нет уже три!

— Может, она пережидает дождь?

— Тогда ей придется там заночевать. Не думаю, чтобы она на это согласилась. К тому же дождь не стал сильнее, да и одета она хорошо.

— Это тебе наказание за твой утренний фокус с исчезновением.

Прошло еще двадцать минут. Теперь уже встревожилась Моника, она нервно теребила свой медальон.

— Нет, мне это решительно не нравится, — сказала она. — Тут что-то не так. Бог знает, что этот отвратительный человек мог придумать.

Танкред сложил карты и встал. Напускная вялость исчезла, в глазах появилась озабоченность. «Оказывается, и человеческие чувства ему не чужды, — подумал я, — выходит, не такой уж он хладнокровный сноб».

— Может, стоит сходить на разведку? Вдруг она подвернула ногу где-нибудь по дороге? Мало ли что могло случиться. Вы как хотите, а я отправляюсь в Пасторскую усадьбу.