Партиец (СИ)

— Хотел бы, чтобы до поры обо мне разговоры по деревне не шли.

— От меня ничего не услышат, — кивнул глава и шикнул на сына. Тот тут же скрылся в комнате. — С Олежей тоже поговорю. А на счет остального — не боись. Я читать газеты люблю, да и должность обязывает, — пояснил он свою осведомленность. — Так с чем прибыл, Сергей?

— Узнать, чем живете, — пожал я плечами.

— Как колхозы ввести, смотреть будешь? — в лоб спросил он меня.

— Они в любом случае будут введены, — не стал я отпираться. — Но уж лучше, если это будет сделано не только из-под палки, но и хоть какая-то законность будет соблюдена. Чтобы в случае чьего-то самодурства на местах на такого активного укорот был.

Алексей Иванович задумчиво покивал.

— Добро, обскажу я тебе, как мы живем. Авось, и правда что дельного сможешь о нашем житье-бытье передать. Твоя правда, самодуров везде хватает.

И он рассказал. Что мужиков на селе мало — сначала в империалистическую забрали многих, потом гражданская сразу — и туда народ пошел. В итоге в деревне почитай на одного мужика три-четыре бабы приходится. Ну, это я и сам заметил. Что коней почти нет — опять же забрали в войска для кавалерии. Пахать теперь или на одной лошади, или вообще на собственном горбе приходится. Я все записывал, чтобы ничего не упустить.

— Так еще и народ сильно-то в деревне не держится. Все в город норовят сбежать. Особенно те, кто помоложе, — продолжал глава. — Там и почет, и деньга вертится. Так что у меня в деревне почитай лишь три сотни душ еле наберется. А раньше бывало и до тысячи доходило.

Неутешительная статистика.

— А что у вас с кулаками? Есть?

— Как не быть, — хмыкнул Алексей Иванович. — Видел дом большой, что недалече от сельсовета стоит? — я кивнул. — Вот в нем и живет наш главный «кулак». Петро Самойлов. У него одного две лошади. Приходится к нему на поклон идти, когда пахать надоть.

— И как к нему относятся? Сам он что говорит?

— Да как у нас к зажиточным относятся, — хохотнул Алексей Иванович. — Завидуют люто, да поносят за глаза. Он же сейчас шальной стал. Понимает, что скоро может лишиться всего. Волком на каждого глядит.

— Он сам не хочет колхоз создать? — спросил я. — Чтобы свое имущество в него перевести и уже там всем руководить?

— Не слыхал такого, — озадачился глава. — А ведь и верно! Кто ему мешает так сделать-то? Только собственная жадность. Делиться кто же любит?

— Не сделает, и правда всего лишится. Если он не дурак, поймет, что когда не можешь что-то предотвратить, надо это возглавить.

— Хорошо сказал, — крякнул мужик. — Токмо он быстрее удавится, чем с кем-то поделится своим добром за просто так.

— Значит, дурак, — констатировал я.

А себе сделал пометку — добавить в законы возможность для кулаков «переквалифицироваться». Тогда с их стороны меньше сопротивления будет. Может этот Петро и не воспользуется шансом, но наверняка найдутся люди и поумнее его. Я же так поступал не только и не столько из гуманных соображений, сколько из логики. Раз человек смог хорошее хозяйство собственное создать и содержать, то и в роли председателя колхоза будет на своем месте. С толком сможет распорядиться новыми возможностями и выполнить спускаемый план.

После обстоятельного разговора с Алексеем Ивановичем, я все же попросил его собрать мужиков, чтобы уже у них напрямую узнать, что они думают. Да того же Самойлова послушать! Одно мнение — хорошо, но ведь глава со своей колокольни на все смотрит. И в чужие мысли залезть не может.

— Олежа! — кивнув на мою просьбу, крикнул глава. И из комнаты тут же высунулась любопытная головенка подростка. — Сходи по домам, скажи, что всех у дома сельсовета собираю. Про Сергея и об чем мы гутарили — не базлай, понял?

Тот понятливо замотал головой и умчался из дома.

— Через полчаса пойдем, — удовлетворенно заявил мужик.

Просидев оговоренное время, мы выдвинулись в сторону сельсовета. Там уже собрался народ. Ждали только нас. Над толпой шел ропот перешептываний и разговоров. Выйдя к крыльцу здания, Алексей Иванович призвал людей к тишине и дал мне слово.

— Товарищи! — начал я. — Я журналист из газеты «Правда». Пишу статью о жизни в деревнях. Сейчас готовится постановление о введении всеобщей коллективизации хозяйств, — мои слова о коллективизации сразу вызвали шум, и главе пришлось потратить несколько минут, чтобы успокоить толпу. — Это вопрос решенный, нравится вам, или нет. И не мной, а партией и правительством. Я же хочу узнать ваше мнение и написать о том статью. Вы можете мне рассказать все, как есть, чтобы вас услышали в Москве. Итак товарищи, что скажете?

Снова выкрики и громкие возмущения. Алексей Иванович еле успокоил деревенских, после чего призвал задавать вопросы по очереди.

— Что с моим хозяйством будет? — вышел вперед уже знакомый мне Петро, который указал дорогу к дому главы. — У меня оно самое справное. Я ж теперича кулаком считаюсь! Рази ж это справедливо, если у меня все отымут? Я пот и кровь из года в год проливал, над всем трудился и что? Теперича все отдать?!

— И правильно! — раздался выкрик из толпы. — Жируешь, пока мы голодаем — так и поделом тебе!