Партия расстрелянных

В десятках воспоминаний, рассказывающих о тюремных камерах, движении этапов с заключёнными, прибытии их в лагеря и т. д., мы встречаемся с одной и той же картиной: подавляющее большинство арестантов в 1936—1938 годах составляли коммунисты. Н. А. Иоффе вспоминает, что на лагерных этапах встречалась вся «партийная география». При встрече различных этапов заключённые перекрикивались между собой: «Эй, друзья, есть кто-нибудь из Новочеркасска — здесь ваш партийный секретарь»; «ребята из Челябинского обкома комсомола, откликнитесь» [594]. Дважды арестованная Адамова-Слиозберг рассказывала: если в 1949 году вместе с ней в камере находилось процентов десять членов партии, то в 1936 году эта пропорция была обратной: коммунисты составляли до 90 процентов заключённых [595].

Вместе с тем среди жертв репрессий тех лет не было полной социально-политической однородности. Ориентация великой чистки на истребление преимущественно коммунистов (включая сотни тысяч людей, выброшенных из партии во время официальных партийных чисток) не исключала планомерного уничтожения и некоторых других категорий населения. Решив обезопасить себя от всякой оппозиции и от всяких нежелательных эксцессов в будущей войне, Сталин дал указание о расправе и над членами бывших социалистических партий, бывшими участниками белых армий, реэмигрантами (например, из рядов казачества) и т. д. Поэтому состав заключённых был весьма пестрым, и между ними часто возникали столкновения на идейной, политической почве.

Существует немало свидетельств того, с каким злорадством «бывшие» встречали коммунистов в тюрьмах и лагерях. Сокамерница А. М. Лариной говорила ей: «Я по крайней мере знаю, за что сижу. Мой отец — крупный купец… Он был контрреволюционером, а не революционером, и я тоже ненавижу вашу революцию. Могу только позлорадствовать, что ваш вождь всех видных большевиков перебил» [596].

Многие антисоветски настроенные заключённые видели в великой чистке вожделенную месть большевикам, претворение в жизнь того, что им самим не удалось осуществить в годы гражданской войны. Бывший белогвардейский офицер говорил в лагере старой большевичке Немцовой: «Сейчас происходит выполнение нашего лозунга: Вся власть Советам, но без коммунистов!.. Будьте уверены: все (старые большевики.— В. Р.) попадут в лагеря» [597].

Сходные чувства испытывали многие раскулаченные, к 1937 году оказавшиеся в лагерях на «руководящих» должностях. О. Адамова-Слиозберг вспоминала, как нормировщик, ведавший распределением работ среди заключённых, узнав, что её бригада целиком состоит из бывших членов партии, сказал: «Когда эти члены партии в 1929 году раскулачивали меня, выгоняли из дома с шестью детьми, я им говорил: „Чем же дети-то виноваты?“ Они мне отвечали: „Таков советский закон“. Так вот, соблюдайте советский закон, выбрасывайте по 9 кубометров грунта» [598].

В те же годы на воле происходили существенные сдвиги в социальной структуре общества. Облава на большевиков сочеталась с восстановлением гражданских прав и возрастанием возможностей социальной мобильности у недавних лишенцев, т. е. представителей бывших господствующих классов.

В цикле исторических романов Анатолия Рыбакова одним из наиболее ярких и запоминающихся образов является образ Шарока, выходца из мелкобуржуазной семьи, тайно ненавидящей Советскую власть. «Поварившись в рабочем котле», т. е. проработав год на заводе, Шарок был выдвинут на работу в НКВД, где прошёл полосу стремительного карьерного восхождения. Став одним из главных ежовских следователей, он ощущал глубокое удовлетворение от того, что получил возможность уничтожать «тех, кого с детства ненавидел, тех, кто погубил Россию — старых большевиков, так называемую „ленинскую гвардию“, а заодно и всяких евреев, латышей, поляков, которые сделали Октябрьскую революцию. Конечно, этих революционеров, коммунистов, большевиков он уничтожал именем революции, коммунистической партии, но не в этом суть, важно, что уничтожал именно их» [599].

Именно такие люди, как Шарок,— обладавшие способностью к социальной мимикрии и приспособленчеству, свободные от всяких идей и моральных тормозов, руководствовавшиеся только карьеристскими соображениями, циничные до мозга костей,— обладали наибольшими шансами выжить в годы великой чистки.