Партия расстрелянных

Ко времени второго процесса Зиновьева — Каменева (август 1936 года) стало очевидным, что планы Сталина улучшить отношения с Третьим рейхом наталкиваются на сопротивление со стороны Гитлера. Поэтому подсудимые этого процесса обвинялись в сотрудничестве с нацистами ради подготовки убийства Сталина и других кремлёвских вождей. Эта не отличающаяся богатством воображения схема была перестроена и усложнена на процессе Радека — Пятакова. Здесь говорилось о прямом сговоре Троцкого с правительствами Германии и Японии, направленном на подготовку поражения СССР в будущей войне с этими державами. «Эта постановка обвинения,— писал Троцкий,— не случайно совпала с моментом расцвета политики Народного фронта. На знамени советской дипломатии и тем самым Коминтерна было написано создание военного блока демократий против союза фашистских стран… В своих международных интригах подсудимые тщательно сообразовывались с видами и расчётами советской дипломатии. Они могли покушаться на жизнь Сталина, но не на политику Литвинова» [214].

Подготовка третьего процесса совпала с укреплением международных позиций Германии и увяданием надежд на Народные фронты и военный союз СССР с Великобританией. Замена английского министра иностранных дел Идена прогитлеровски настроенным лордом Галифаксом была симптомом сближения Англии с Германией. В силу этого в Москве возникли новые дипломатические идеи, повлиявшие на содержание «признаний» подсудимых. Прежняя схема, согласно которой троцкисты служили исключительно германо-японскому блоку, была отброшена. Подсудимые были объявлены агентами целого синклита капиталистических государств: Германии, Японии, Польши и Англии.

На процессе «право-троцкистского блока» обвинение не делало различий между веймарским и нацистским режимами. Связь троцкистов с Германией утратила чисто фашистскую окраску, поскольку, согласно показаниям Крестинского, она началась ещё в 1921 году. Получалось, что троцкисты после захвата власти Гитлером автоматически перешли на службу к фашистам. Чтобы частично исправить этот нонсенс, Бессонов заявил, что оппозиционные группы в Советском Союзе ещё в 1931 году вступили в сговор с определёнными кругами национал-социалистической партии, а с 1933 года пытались воспрепятствовать нормализации германо-советских отношений, дабы доказать немецким промышленным и военным кругам, что хорошие отношения между Германией и СССР при сталинском руководстве невозможны. В 1936 году, согласно показаниям того же Бессонова, Троцкий и его сторонники стремились подтолкнуть правящие круги Германии к ускорению войны [215].

Завязывание заговорщических связей Троцкого с Англией датировалось 1926 годом, хотя на предыдущем процессе Радек, являвшийся, по словам Вышинского, троцкистским министром иностранных дел, в своих пространных показаниях ни словом не упомянул об этих связях. Объясняя данный парадокс, Троцкий писал, что Москва, признававшая в начале 1937 года Англию миролюбивым и демократическим государством, после отставки Идена вновь причислила её к агрессивным империалистическим державам. «Литвинов решил показать Лондону зубы. Подсудимые немедленно принимают это к сведению… Показание Раковского, превращающее его и меня в агентов Интеллидженс Сервис, есть на самом деле дипломатическое предостережение по адресу Чемберлена (премьер-министра Великобритании.— В. Р.)!»

Аналогичный смысл имело включение Польши в разряд стран, сотрудничающих с троцкистами. После поворота британской политики в сторону Германии более отчётливо обозначилась и прогерманская ориентация Польши. Поэтому Москва решила «показать Варшаве, что не делает себе никаких иллюзий насчёт её нейтралитета и что в будущей войне Польша должна быть готова стать ареной столкновения между СССР и Германией. Устами подсудимых Литвинов угрожает полковнику Беку (тогдашнему министру иностранных дел польского государства.— В. Р.)».

К 1938 году от концепции «блока демократий» как противовеса фашистско-милитаристской «оси» уцелели только США и Франция. Поэтому эти страны не были названы в ряду государств, чьи правительства конспирировали с троцкистами. Особенно красноречивым по своей абсурдности Троцкий считал умолчание о Франции. Троцкисты, завязывавшие связи с врагами СССР с 1921 года, «совершенно обошли Францию, как бы забыли об её существовании. Нет, они ничего не забыли; они просто предвидели будущий франко-русский пакт и остерегались создать Литвинову затруднения в 1938 году». Правда, Раковский говорил на процессе о своих шпионских контактах с французскими промышленниками и журналистами. Но все названные им лица относились к числу противников Народного фронта, стоявшего у власти во Франции. «Подсудимые, во всяком случае, оставались верны себе: даже в самых своих „предательских“ сделках с иностранными государствами они тщательно оберегали дипломатические планы Кремля».