Партия расстрелянных

Единственным человеком в составе Политбюро, не репрессированным, но и не оставленным на руководящей работе, был Петровский. В январе 1938 года он был избран заместителем председателя Верховного Совета СССР, а спустя месяц — награждён орденом Ленина в связи с его 60-летием. Наступившая вскоре после этого опала Петровского, по-видимому, была связана с тем, что у него были арестованы сын и зять, а второй сын, командир корпуса, был уволен из армии. В 1939 году Петровский был лишён всех своих постов и находился без работы около года, пока его старый товарищ Самойлов, работавший директором Музея революции, не предложил стать его заместителем.

То обстоятельство, что Петровский не был репрессирован, Хрущёв объяснял тем, что он «после революции не считался активным организатором в партии. Он, так сказать, выполнял роль партийной иконы. Поэтому Петровский не был опасен для Сталина и оказалось достаточно упрятать его в Музей революции» [430].

XXII Ликвидация Центрального Комитета

Историки, отыскивающие корни большого террора в установлениях, действовавших в ленинский период жизни партии, чаще всего ссылаются на принятую X съездом РКП(б) резолюцию «О единстве партии». Бесспорно, что эта резолюция, выработанная в экстремальной обстановке Кронштадтского мятежа, привела к существенному ограничению внутрипартийной демократии. Особенно это относится к её не подлежавшему оглашению седьмому параграфу, предоставлявшему Центральному Комитету право применять по отношению к членам ЦК «в случае нарушения дисциплины или возрождения или допущения фракционности все меры партийных взысканий вплоть до исключения из партии» [431].

В заключительной речи на съезде Ленин прямо говорил о том, что этот параграф противоречит Уставу партии и принципу демократического централизма. Он выразил надежду, что обозначенная в нём крайняя мера, вызванная угрозой расщепления партии на несколько фракций, применяться не будет [432]. И конечно, никто не мог предположить, что когда-либо на основе данного параграфа будет исключено и тем более уничтожено подавляющее большинство состава ЦК.

Оправдывая учинённую в 1937—1938 годах расправу над Центральным Комитетом, Молотов утверждал, что этот процесс происходил без формальных нарушений Устава партии и принципа демократического централизма. «Не было такого положения, чтобы меньшинство исключило большинство,— говорил он.— Это постепенно происходило. Семьдесят исключили 10—15 человек, потом 60 исключили ещё 15… По существу это привело к тому, что в составе ЦК осталось меньшинство из этого большинства… Такой постепенный, хотя и довольно быстрый процесс очищения путей» [433].

Вопреки этим софистическим рассуждениям Молотова, в ходе «очищения путей», т. е. истребления большинства Центрального Комитета допускались и многочисленные формальные нарушения. Прежде всего это касалось оговоренной в резолюции процедуры исключения из партии: обсуждения данного вопроса на пленуме ЦК. Между тем такое разбирательство было проведено только в отношении Бухарина и Рыкова, дело которых рассматривалось на двух пленумах ЦК.

После февральско-мартовского пленума 1937 года решения об исключении членов ЦК принимались в опросном порядке и утверждались списком. На трёх пленумах (в июне и октябре 1937 года и в январе 1938 года) было исключено путём голосования списками 75 человек (36 членов и 39 кандидатов), т. е. более половины состава ЦК [434]. Многие из этих лиц к моменту голосования были арестованы.

На июньском пленуме было подтверждено исключение из ЦК восьми человек, арестованных в апреле — мае 1937 года. Помимо этого, в первый день работы пленума было исключено 26 человек, а в последующие дни — ещё 5 человек.

Некоторые из исключённых были освобождены от своих должностей задолго до пленума (Чудов в июне 1936 года, Калманович в апреле 1937 года). Другие были арестованы за несколько дней до открытия пленума (Кубяк, Румянцев, Уншлихт) или во время его работы (Сулимов, Седельников, Струппе). Небольшая часть исключённых формально оставалась на своих постах некоторое время после пленума. Лаврентьев был освобождён от должности в июле 1937 года, Любимов — в сентябре, Антипов — в январе 1938 года.

Во время работы следующего, октябрьского пленума ЦК был введён новый пропускной режим. Так, Бубнова и Затонского не пропустили в Кремль по их цековским удостоверениям. Дежуривший у входа работник НКВД заявил им, что установлен новый порядок: для присутствия на пленуме, кроме удостоверения, следует иметь ещё особый талон. Бубнов вернулся в свой наркомат, где узнал из сообщения радио, что освобождён от должности как «не справившийся с работой» [435] (эта формулировка употреблялась и по отношению к некоторым другим членам ЦК). Он был исключён из партии и арестован в декабре 1937 года. Затонский вернулся на Украину, где был арестован в 1938 году.