Партия свободных ребят

— Значит, через него мы перед сельсоветом все нечестными будем? ехидно спросил Антошка-лутошка.

— Почему нечестными? Дядя Тимофей согласен помириться на мешке зерна. А принесем два — так еще и спасибо скажет!

Это всех утихомирило.

И ребята с новой силой принялись собирать колоски.

Собирали в торбы, сносили в школу. Сдвинув к стенке парты, тут же на полу молотили палками, скалками, вальками.

Нелегкая это была работа. Чтобы собрать два мешка зерна колосками, пришлось всей партии трудиться с неделю. Ведь каждому колоску нужно поклониться, каждое зернышко из него выбить, отсеять, отвеять и тогда в мешок положить. Но зато и зерно собралось отборное. Известно: тяжелый колос голову клонит, ветер ему соломку ломит, птица его на землю ронит.

— Вот это семена для бедняков Поволжья, — воскликнул Тимофей, взвесив на ладони, — это зерно! Товарищу Ленину показать, доволен будет!

Два мешка он поставил в переднем углу сельсовета и всем хвалился, что собраны они руками детей.

На ребят он больше не сердился. Тем более что отличную скатерть ему подарил директор совхоза, из хорошего красного сукна.

ЕСТЬ ТАКАЯ ПАРТИЯ!

А ребята, конечно, расхрабрились. Отбившись от кулацких атак на колосковом поле, они теперь искали драки в самом селе, чтобы все увидели их силу. И вот случай представился.

В воскресенье, после первого обмолота, все село угощалось хлебами и пирогами из муки свежего помола.

Накануне Данилкиной бабушке ужасно захотелось ушицы поесть, ну так захотелось — беда. Взмолилась она: поймай да поймай рыбки. «Либо, — говорит, — я должна, поев ушицы, совсем поправиться, либо это мне перед смертью так хочется».

Вот канительная старуха — то ей медку, то рыбки.

Обсудили этот вопрос ребята. Некоторые говорили:

— Зачем нам со старой возиться, все равно она хворая, бесполезная.

Накануне спрашивали они Ивана Кочеткова, чем должна заниматься пионерская партия, и он сказал:

— Делайте все, что полезно Советской власти.

Ну, какая же польза может быть от больной старушки, которая весь век господам да попам прислуживала?

— Брось ты ее, Данилка, переходи в сельсовет, будешь в сторожах жить, каморку тебе дадут.

А Данилка не согласился.

— Нет, — говорит, — хотя она вроде и бесполезная бабушка, а мне ее чего-то жалко. Брошу — совесть замучает. Пойду я все-таки наловлю ей рыбки. Подумаешь — велико дело поймать на уху десяток окуней. Сесть на хорошее место, и на заре в одночасье наловишь.

Настроив удочки, решил он пойти обловить заказное место Алдохиных омуток под большой ветлой. И попросил:

— Если меня будут бить, вы, ребята, не оставьте.

Ребята насторожились — разозлятся Алдохины, если застанут Данилку на своем рыболовном местечке, и, конечно, попытаются отлупить. Вот тут и можно будет дать им отпор. Велели Данилке повязать красный галстук. И как только нападет кулачье — подать сигнал свистом. Данилка так и сделал. Уселся рыбачить под старинной ветлой, на самом любимом месте Алдохиных, повязав красный галстук. Думал, он принесет счастье.

Окуни ловились как нанятые. Так наживку и хватали, так на крючок и лезли. Заря кончилась, солнце взошло, пригрело — не унимается клев. Данилка в тени ветлы притаился и таскает одного за другим. Что ни окунь, все толще, все больше.

И в это время, заспавшись после пирогов, пришел побаловаться удочкой попович Толька. Один он не ходил — с ним его дружок Алдохин Мишка.

— Ну ты, больной, с нашего места долой!

А Данилка так разошелся, таскает рыбку за рыбкой и приговаривает, дразнясь:

— Окунек ли плотвица, все моей бабке ушица!

Попович рот разинул, откуда такая храбрость? А Мишка, слова не говоря, вырвал у Данилки удилище, трах его об коленку. Переломил — и в воду. Хвать с него шапчонку — и ее в омут. И ждет, что он сейчас заревет и, размазывая слезы, прочь побежит.

Но Данилка-болилка и не подумал плакать, даже не напугался, он заложил два пальца в рот да как свистнет!

И тут же отозвалось глухой дробью то самое ведро, которое видел Мишка на колосковом поле. Заиграл коровий рожок тревогу, и кулачонок, почуяв недоброе, заорал, призывая родню на помощь:

— Наших бьют!

Сбежалось несколько кулачат, побросав свои забавы.

Смотрят, выступает из-за высокого конопляника партия ребят в красных повязках и под знаменем. Ну, как войско!

Степан в коровий рожок трубит, Павлушка в старое ведро дубасит, Урван красным знаменем размахивает. А дед Кирьян, любитель мальчишеских драк, вдоль плетней за ними поспешает, несмотря на хромоту. И командует:

— Ать-два! Левой, правой!

Подошли к старинной ветле, стали строем. Степан-чурбан выходит вперед и говорит:

— Кто нашего товарища обидел? А ну, живо — отдать ему удочку! Вернуть ему шапку!

Обидчики заупрямились. А Степан как скомандует:

— Кто шапку бросал, тот за ней и плавай! Раз, два — взяли!

Не успели кулачата оглянуться, как Мишка, подхваченный множеством рук, взлетел над берегом и хлопнулся в речку. Хотели за ним и Тольку-поповича спустить, но он взмолился:

— Ребята, не кидайте! Я же во всем новом! Я Данилке свою удочку отдам.