Партийный билет в нагрудном кармане

Увидев в таком отношении лидеров партии к нему, некий процент лояльности, Марк, затараторил:

– В самом деле, я ошибся. Каждый мог не заметить. Я хотел предупредить, правда, но не успел, они стрелять начали. Что мне оставалось? С голыми руками на них бежать? Простите меня.

– Врёшь ты. И время у тебя было, и до этого ты должен был знать, что Пухиса так охраняют. Просто не мог не видеть, как за ним всякий раз приезжают. – Ган, был непреклонен. Спокойно говорить ему удавалось с трудом, он сдерживал себя, как мог, но если бы не присутствие товарищей, он бы опять сорвался и накостылял этому ублюдку, в очередной раз. – Из-за тебя погиб Шен, а Отто был ранен.

– Я растерялся. Это же был мой первый экс.

– У всех был первый. – Уточнил Эрик. – Не в этом суть. Сион удрал, когда мог предупредить. Я, считаю, степень его вины должны определять, прежде всего, те кого он предал. Моё же мнение Сион виновен.

– Виновен. – Лора.

– Виновен. – Петер.

Карис, молчал, он и без голосования, до этого, ясно выразил своё мнение.

– Карис, позови своих бойцов. За ними последнее слово. Как они решат, так и сделаем. – Лора, кивнула на дверной проём.

Ган, порывисто встав вышел. Когда пришли люди Гана, Сион, совсем обезумел от страха, он сполз со стула и забился в угол, закрыв лицо руками и подтянув под себя колени, сразу став маленьким, отвратительно жалким. Парни знали, зачем их позвали. Они сверлили суровыми взглядами мясной комок гнили, воплощённого природой, по ошибке, в реальность человека, материального аналога испуга и их тошнило. Отто, с прострелянным навылет бицепсом, отвернулся первым, его примеру последовал и товарищ.

– Таким жить незачем. – Отто, говорил глухо. Он мучился от омерзения.

– Да, смерть. – Второй боец согласился с товарищем.

В углу что-то пискнуло. Эрик, по праву председательствующего, взял слово:

– Сион, приговаривается к смерти. Привести приговор в исполнение нужно прямо сейчас. Остаётся определить, кто воплотит приговор в жизнь.

Все дружно отвели глаза в стороны. Неосознанный невербальный сигнал, нежелания марать руки. Только Петер, как смотрел прямо перед собой, так и не моргнув глазом, продолжил наблюдать за Сионом. А, потом и Лора, упрямо взмахнула своей прелестной головкой шире распахнула, ставшими по кошачьи хищными, глаза. Петер, опередил её.

– Товарищи, я думаю, мне это по силам. Не хочу, но надо. Каждый должен пройти через что-то подобное. Я имею ввиду кровь. Убить свинью или взорвать мясника из спецотряда, важно и правильно так же, как раздавить этого таракана.

Отдав дань мужеству товарища Эрик, пожал ему руку. Примеру лидера последовали и все остальные. Петер остался в комнате один на один с Сионом, остальные революционеры деликатно вышли. Интим казни требовал сосредоточения и не терпел любопытства лишних зрителей. Палач и жертва, остальные посторонние, не нужные. Петер достал из кобуры висевшей у него подмышкой кустарно изготовленный пистолет с коротким квадратным стволом. Сион, как сжался при объявлении его участи, так больше и не двигался, замерев в позе гусеницы скрутившейся колёсиком.

Петер, чувствовал приятную истому возбуждения, смешанную с необычным жгучим стыдом, происходящим от того, что он, на самом деле, хотел выстрелить, хотел убить. Для него казнь не была чем-то недопустимым или вынужденной мерой, она органично выписывалась в его внутреннее мироощущение. Враги должны умирать. И, он не должен грустить по этому поводу. Получать удовольствие от смерти врага, представлялось ему нормальным, хотя и не озвучиваемым, пропагандируемым на людях, явлением.

«Подойти поближе, чтобы лучше было видно». – Петер, сделал два маленьких шажка вперёд. Теперь ближе некуда, ещё шаг и придётся, уперев дуло в затылок, стрелять в упор. – «Нет, не стоит. Может окатить. Потом вещи стирать. А, руки, однако трясутся. Фу, ты, ну нажимай же». – Петер, обхватил рукоятку второй рукой. Дёрнул указательным пальцем за крючку. У него перехватило дыхание от так ожидаемого им выстрела. Нет, ничего не произошло. Нет отдачи, нет дыма, нет крови. Петер, нажал на курок ещё подряд несколько раз. Поделка партийного оружейника дала осечку. Патрон перекосило. Дрожащими пальцами он постарался выковырять его, но не удалось. Разбирать пистолет он не решился, устройство знал плохо и раз разобрав, мог и не собрать вновь. Петер, подойдя к двери позвал товарищей. На зов явилась Лора, она шёпотом поинтересовалась, что случилось, он ей ответил тоже шёпотом. Узнав про осечку, она одолжила Сваару, свою пушку и поспешила убраться.

Дождавшись ухода Вайнхофф, взвесил её пистолет на ладони. Он был меньшего размера, чем пугач давший осечку. Оружейник, как истинный творец, старался не повторяться и каждый новый ствол у него выходил другим. Но, все они болели болезнью слабой надёжности и отчаянно косили мимо, а, других, настоящих, заводских пушек раздобыть им не удавалось.