Партитура преступления

— Мне бы хотелось знать, кто из работников или посторонних людей находился на территории Центра тридцатого сентября вечером.

— Никого постороннего здесь не было, — ответил за Гонтарского Язвиньский. — Ведь мы не можем относиться к Вольскому как к чужому...

— Кто такой?

— Наш бывший директор, — объяснил Гонтарский. — Сейчас он работает в Управлении специальных исследований. Он приехал тридцатого сентября в четыре часа дня с указанием от директора Станиша. Попросил, чтобы его подвезли до Варшавы.

— И не повезло же ему, — добавил Язвиньский. — Мы с Янушем сидели весь вечер, готовились к докладу на совещании в Объединении. Он ждал нас часа два.

— Где он вас ждал?

— Товарищ майор, — нетерпеливо заговорил Гонтарский, — он тут совершенно ни при чем.

— Вот как? Почему же?

— Очень просто. Он сидел в моем кабинете, ни на минуту не выходил.

— Откуда вы это знаете?

— Как это откуда? Мы с Казиком сидели в конференцзале, через который вы только что прошли вместе с секретаршей в мой кабинет. Из этой комнаты нет другого выхода. Если хотите, можете проверить лично. — В голосе Гонтарского слышалось раздражение.

Из кабинета действительно не было другого выхода.

— Кто еще оставался вечером?

— Водитель и уборщицы. Но в каких комнатах они убирали, я не могу сказать. Не проверял, — заявил Гонтарский с иронией. — Вас еще что-нибудь интересует, товарищ майор?

— Нет, нет, я ухожу, — спокойно ответил Бежан. — Еще только одна просьба. Речь идет о планах строительства Центра. Я хотел бы посмотреть их.

Гонтарский задумался.

— В середине сентября я передал их в Управление. Их техники проверяли действие системы сигнализации. До сих пор они нам планы не вернули. Обратитесь к директору Станишу.

— Директор Станиш? — Бежан сделал вид, что старается вспомнить. — Мне кажется, я его однажды видел. Среднего роста, худощавый, ходит в пальто в шотландскую клетку?

Гонтарский кивнул.

— Это он. У Вацека есть такое пальто. Все обращают на него внимание — оригинальное.

Бежан уже сел в машину, когда в голове его блеснула новая мысль. Он выскочил, побежал в разрушенный цех. Наклонился над воронкой, пытаясь что-то найти. Вздохнул и пошел к машине. Одному человеку это не по силам. Надо будет прислать группу, решил он.

ГЛАВА 13

— Дело ясное — шайка расхитителей государственной собственности, — сделал вывод Врона, доложив Бежану о результатах наблюдений за людьми из круга Зелиньской. — И не боятся же. Такие масштабы...

Бежан пожал плечами.

— А чему ты удивляешься? Каждый преступник уверен, что именно он-то и перехитрит нас. Что именно он открыл метод не оставлять следов. У них есть деньги, и они верят в их силу, в силу страха, который держит в руках купленных за подачки, в силу знакомств и связей.

— Совсем как Центр в Мюнхене, — сказал Врона.

— Ты прав. Методы очень похожи. И результаты деятельности тоже. Нельзя исключить, что расхитителей-уголовников поддерживают иностранные разведки. Преступник может и не знать, откуда идет эта поддержка, но это вовсе не означает, что ее не существует... Подкуп одних, внушение другим, что дурак тот, кто не ворует, не пользуется жизнью, кому наплевать на работу, на свою страну, — в сущности, эта деятельность носит диверсионный характер. Люди, привыкшие мыслить такими категориями, с уважением относятся к «сильным личностям» — ворам, мошенникам, спекулянтам. И становятся благодатной почвой для деятельности агентов западных разведок. Почвой, на которой может вырасти предательство. В этой среде Центр вербует новых агентов. На них действует магия денег. Да ты и сам видишь, как валютные дела связаны с нашими.

Эту связь подтвердили и последующие события.

Ванда Зелиньская встретилась со Станишем в кафе «Сюрприз», где передала ему небольшой пакет. После этой встречи Станиш зашел к своим друзьям Янковским. А вышел от них вместе с инженером Язвиньским уже без пакета.

Язвиньский — как следовало из другого донесения — ужинал в «Бристоле» вместе с доктором Куртом Вернером из Вены. Курт Вернер — интересная фигура, с точки зрения контрразведки, — официально представлял в Польше венскую фирму электрических двигателей, филиал которой находился во Франкфурте-на-Майне. Он сам, высококвалифицированный специалист в этой области, устанавливал многочисленные торговые и личные контакты, главным образом во время выставок и международных ярмарок. Он был дружен с некоторыми польскими учеными. Приглашал их в Вену и Мюнхен, давая возможность познакомиться с интересными материалами по электротехнике. По его приглашению бывал в Вене перед бегством из родной страны и Вацлав Шаронь. В этом не было ничего странного, Шаронь представлял тогда внешнеторговое объединение, импортирующее и экспортирующее разного рода электротехническую аппаратуру, если бы не тот факт, что этот же Шаронь, как удалось установить, после своего бегства, уже завербованный Центром в Мюнхене, не потерял контактов с фирмой, хотя в нынешней ситуации это, казалось бы, ему было совершенно не нужно.