Партизан

  Кавалеристы настороженно прошли к месту нашего импровизированного лагеря. Разговор прошел быстро и продуктивно. Кавалеристы, выслушав доводы всех наших своеобразных 'партий', приняли сторону 'партизан'. До вечера оставалось не так много времени, но кавалеристы успели использовать его для отдыха, умудрившись, как бы невзначай, постоянно держать на часах одного из своих, вооруженным карабином. Не доверяли. В принципе, правильно. Мы тоже пока смотрели на них косо. Окруженцы разными были. Кто-то озлоблялся на врага и рвался в бой, кого-то давил гнет поражений и сила немецких войск. Правда, наши кавалеристы скорее относились к первой группе. Слишком много друзей и сослуживцев они потеряли на дорогах Белоруссии. Из разговоров стало понятно, что нашу компанию разбавили старшина Лукин Юрий Сидорович, боец Магомедов Рамзан Алиевич и его сын, боец Магомедов Мурад.

  Перекусив нехитрым ужином, мы отправились в путь. Не смотря на то, что деревушки Синельникова, вроде бы, было совсем недалеко, шли почти всю ночь. Лишь под утро, еле передвигая ноги от усталости, мы добрались до села. Все расположились на отдых, не забыв выставить секрет, а Синельников отправился на разведку. Вернулся он минут через сорок. На него страшно было смотреть. Здоровый мужик был мрачнее тучи. Лицо залито слезами. Оказалось, что несколько дней назад в деревушке останавливались на постой немецкие танкисты. Бравые немецкие вояки польстились на жену Егора, его отец попытался защитить невестку, но его тут же, на месте, расстреляли. Кинувшуюся во двор мать, тоже. О судьбе жены мы даже спрашивать не стали. И так было все понятно. Егора напоили самогоном и уложили спать. Проснулся он к вечеру, мрачнее тучи. Теперь он рвался мстить, но мстить было некому. На свое счастье, немецкие танкисты накануне покинули деревню. Егор был готов рвать хоть полк, хоть дивизию. Все ходили мрачные. В ночь мы уходили из этих мест. Синельников пошел с нами. Мы отправились на юг. Там простирались обширные леса и болота. Было немного населенных пунктов и совсем мало дорог. Так что немцам было бы совсем непросто поймать нас на крючок, появись у них такое желание. На все про все, путь занял двое суток. Через Щару переправлялись ночью, восточнее Вольки. До обеда отдыхали, затем выдвинулись в путь. Оставалось пересечь только одну дорогу, и мы были бы в безопасности. К этой дороге мы подошли часам к шести вечера. Издали мы услышали истошные женские крики, переходящие в вой. Все, не сговариваясь, кинулись на крик. Когда мы подобрались к дороге, крики уже стихли. На обочине стоял гроб немецкого бронетранспортера, рядом с ним два мотоцикла с колясками и черная легковушка. Чуть в стороне, завалившись на бок, лежала полуторка. Человек пять десять немцев суетилось возле полуторки. Еще пятеро копошились в кустах. Вдруг из легковушки вышла немка в кожаном реглане, что-то пролаяла фашистам и десятерых немцев от полуторки, как ветром сдуло. Они запрыгнули в бронетранспортер и покатили по дороге от греха и от начальства. Только пятеро мотоциклистов продолжали копошиться в кустах, не обращая внимания на немку. Она пошла к ним, оглашая окрестности своими криками. Из легковушки выскочил шофер и потрусил за ней, что-то просительно мямля. В этот момент мы и нагрянули. С трех сторон из кустов, с оружием наизготовку. Такого номера фрицы не ждали и застыли на месте, как вкопанные. Если немка стояла спокойно, с некоторым превосходством и любопытством разглядывая грязных, вонючих русских солдат, то ее водителю было не до шуток. Его сотрясала крупная дрожь. А немцы возле кустов застыли совсем подозрительно. Они как бы старались убраться подальше от зарослей.

  Я кивнул на застывших фрицев, - Мурад, посмотри, что там?

  Молодой кавалерист, под прикрытием отца, подобрался к кустам. Глянул, через спины немцев... Резко побледнел и его вырвало.

  - Собаки, - Сквозь рвотные позывы, ревел он, - Сволочи, порублю....

  Отец его тоже побледнел, и выхватил из ножен шашку.

  - Стой, - Крикнул я, - Что там?

  - Сам посмотри, - Ответил Рамзан.