Партизанка Лара

– А мне? – завопил Санька. – Я тоже видел! Вот, десять Иванов! – Санька растопырил на обеих руках пальцы: – Я тоже считал!

Но переводчик оттолкнул Саньку, сказав, что сестра поделится с братом, что господину офицеру некогда, он спешит.

А через несколько дней все соседние с Тимоновом деревни облетела новость: погнавшись за партизанами, немецкий отряд попал в засаду. Из семидесяти гитлеровцев немногие остались в живых.

Лара с Санькой обсуждали эту новость, сидя на заборе.

– Знаешь, я не очень понимаю, – признался Санька, – как десять партизан…

– Не десять, а сто десять! – засмеялась Лара. – Если не двести!

– Но командир сказал сам…

– Неужели ты не понял, что это была военная хитрость? Я догадалась сразу. У командира были такие хитрые глаза.

В Тимоново привезли новых солдат, но пополнения просили и другие немецкие гарнизоны. Партизаны действовали все смелей, их силы прибывали. И в русских, и в белорусских, и в прибалтийских деревнях теперь хорошо знали, что есть среди густых лесов неподвластная немцам земля и зовется она Партизанский край.

Говорили, что туда подались и два Ивана. Теперь их не два, а целый отряд, и каждый боец в этом отряде носит имя Иван.

Немцы пытались подкупить население. За голову партизанки учительницы Елены Подрезовой была обещана награда. Но желающих получить эту награду не нашлось.

Фашисты надеялись, что их союзниками в войне с партизанами будут зимний холод и голод. Однако в Партизанский край пробрался обоз с продуктами и теплой одеждой. Кто снаряжал обоз? Кто помогал партизанам? По деревенским избам зашарили полицаи.

– Дед! Мы пришли к тебе валенки купить. Цену дадим хорошую.

– Да я сам босой. Придется зиму сиднем сидеть на печи.

– А где ж твои валенки? Помнится, они были крепкие.

– Да что вы! Не валенки, а решето. Я их спалил.

Полицаи чувствовали, что дед хитрит. Кто-то топает в его валенках по партизанскому лесу. Но попробуй докажи!

Фашисты считали, что на занятой их войсками земле с советской властью покончено. И вдруг они слышат, что под носом у них, в деревне Морозово, русские люди отпраздновали освобождение Красной Армией города Великие Луки. На собрание явилось триста человек молодежи из тридцати оккупированных сел и деревень.

Кто эти люди? И опять по избам зашныряли полицаи.

– Что-то тебя, красотка, целую неделю на улице не было видно?

– Потому что хворая. Дома сижу.

– А на собрание в Морозово ходить не хворая?

– Какое собрание? Я про него не знаю. Чего вы ко мне пристали?

Это она – хворая? Не девка, а репка! Наверное, и на собрании была, и с партизанами знакома. Но попробуй докажи!

Фашисты решили отучить население помогать партизанам. Если виновники не находятся, значит, виновата вся деревня. В деревне Старый Двор каратели загнали в сарай и сожгли живьем пятьдесят женщин и детей.

Каратели никого не щадили. Когда на улице появлялись немецкие солдаты в черных мундирах, деревенские знали: это идет смерть.

Вдова казненного тимоновского учителя давно приготовилась к смерти. Но что будет с ее бедными внучатами?!

В ночь с четверга на пятницу черные мундиры нагрянули к Синицыным. Но дом был пуст. Семья Синицыных куда-то исчезла.

Соседи клялись, что в эти дни никто к Синицыным не заходил. И только бабке Арине почудилось, что в четверг вечером под окнами синицынского дома кружила серая тень.

– И метель кружит, и «он» кружит, – рассказывала бабка Арина. – А потом шмыг в учительский дом! Тут я, милые мои, и догадалась, что это душа Николая Максимовича приходила и увела родню с собой.

У Лары было совсем другое мнение насчет того, кто увел семью Синицыных. И поделиться своими мыслями она побежала к Фросе, брат которой, Петя, уже два месяца томился в немецком лагере.

На усадьбе у Кондруненко мелькнул цветастый платок. Но Лара не окликнула подругу, и платок скрылся в сарае. Так даже удобней. В сарае они и поговорят.

С крыши сарая свешивались сосульки, короткие и острые, как зубья бороны. Лара потянула тяжелую дверь: заперто. Ну и трусишка Фрося: средь бела дня заперлась.

– Открой, это я.

За запертой дверью молчали.

– Ты что же, своих не узнаешь?

В сарае зашелестело сено и кто-то чихнул. Громко, по-взрослому. Видно, Фрося нашла себе подружку постарше, а на тех, кто моложе, ей наплевать.

– Если ты сию же минуту не откроешь, между нами будет все кончено. Поняла?

Дверь неохотно приоткрылась, но, как только Лара вскочила в сарай, засов снова задвинулся.

– Тише! – У Фроси сегодня было удивительно неприветливое лицо. – Ну, чего шум подняла?

– А ты любишь потихоньку секретничать. Кто здесь чихал?

– Чудачка же ты, Лариса! Это корова чихала. Простыла наша корова. Я теплого пойла ей принесла.

Лара недоверчиво огляделась. В левой стороне сарая серебрилось сложенное сено, справа за дощатой перегородкой виднелся пегий коровий бок. Фрося покачивала в руках закрытое крышкой ведро.

– А я и не знала, что коровы чихают. Ну хорошо. Пусть чихает себе на здоровье. Фрося, я должна рассказать тебе очень важное.

– Сейчас больно некогда. Забеги вечерком.

– Нет, откладывать нельзя. Здесь нас никто не подслушает?