Партизанки

И вот началось! Артиллерийским и минометным огнем разрушаются укрепления фашистов, подавляются их пулеметные точки, уничтожаются посты. В гарнизоне — явное замешательство. Чувствовалось, что нападение на Шкаву застало оккупантов врасплох. Это только на руку атакующим: их цепи с криком «ура!» приближаются к деревне. И в первых рядах, как всегда, братья Боравые.

А в это же самое время на опушке леса, скрытые ото всех редкими деревьями и кустарником, безмолвно, затаив дыхание, замерли несколько женщин. Судорожно теребя платочки, вздрагивая всем телом от каждого нового взрыва, пулеметной очереди, винтовочного выстрела, они до боли в глазах, вытирая невольные слезы, вглядываются в густые и неровные шеренги наступающих. Это — матери.

Губы женщин безмолвно что-то шепчут. Порой, угадав материнским сердцем в самой гуще партизан сына, то одна, то другая, боясь еще поверить, он ли это, тихо охает:

— Жив! Жив сыночек, жив родной!

И столько в этих словах затаенной радости и любви, гордости и тревоги… До чего же ты трепетно, чутко, беспокойно, материнское сердце!

Проходит около часа, и отзвуки яростного боя на улицах села постепенно стихают. Сопротивление вражеского гарнизона сломлено. Шкава опять партизанская!

Уже под вечер, когда увешанные трофейным оружием, уставшие, но радостные бойцы возвращались на стоянку отряда, первые, кого они встречают еще задолго до лагеря, — их счастливые матери, жены, сестры и дочери. Прасковья Мартыновна Боравая вместе с Евдокией Федоровной Папругой нетерпеливо отыскивают взглядами своих:

— Живы! Целехоньки! С победой вас, родные!

20 мая 1943 года… Для партизанской матери Прасковьи Боравой этот весенний день остался памятен и страшен до самого конца ее жизни, до последнего вздоха. Ровно год назад, день в день, война и фашизм отняли у нее Федора. Не раз и не два за этот год мужественной женщине приходилось провожать в бой Алексея, Никиту, Павла и Николая. Только материнское сердце знает, чего ей это стоит каждый раз. Дети для матерей всегда остаются детьми, какими бы взрослыми, возмужавшими и самостоятельными они ни были!

И вот сегодня им снова предстоит бой. Но отчего же так неспокойно, так тревожно на душе у партизанской матери?

С первых же минут завязавшегося боя вражеские гарнизоны в деревнях Грабье и Ломовичи, на одновременный разгром которых выступили отряды Октябрьского района, оказали неожиданно яростное и упорное сопротивление. Ожесточенная схватка, инициатива в которой принадлежала все-таки партизанам, затянулась надолго. Обе стороны несли серьезные потери.

Постепенно, однако, сопротивление оккупантов начало ослабевать. Одна за другой замолкали пулеметные точки врага, подавленные огнем народных мстителей. И в этот момент, когда победа была, казалось, так близка, со стороны райцентра Озаричи показалась крупная колонна фашистских войск. Это были подкрепления, срочно высланные для поддержки гитлеровских гарнизонов.

Обстановка резко изменилась. Силы подошедшего противника значительно, в несколько раз, превосходили силы партизан. И командир отряда Адам Папруга принял единственно верное в этих условиях решение: начать организованный, с боем, отход. Прикрывать его вместе с другими вызвался пулеметчик Алексей Боравой.

Ожесточенная схватка разгорелась с новой силой. Вокруг, тяжело вздымая землю, рвутся снаряды: гитлеровцы, подтянув артиллерию, пускают ее в ход. Плотный автоматно-пулеметный огонь, обстрел из минометов не прекращался ни на минуту. Но этим невозможно было сломить волю народных мстителей.

Осколком снаряда перебита нога у партизана Федора Белого, ступня держится лишь на тонком лоскуте кожи, обильно хлещет кровь. Не раздумывая ни минуты, боец единым взмахом ножа отсекает искромсанную ступню и, пересиливая наступающую от потери крови слабость, продолжает отстреливаться от наседающих врагов. Гитлеровцы окружили Федора, и тогда молодой комсомолец, выхватив последнюю гранату, с криком «За Родину!» подорвал себя вместе с группой наседавших оккупантов.

Алеша Боравой, расчетливо расходуя патроны, в упор расстреливал гитлеровские цепи. Пулемет, словно живой, дрожал и бился в его руках. Но вот на исходе последний диск, холщовый подсумок, лежащий рядом, пуст.

С оглушительным грохотом и визгом взрывается рядом мина. Упругая, тяжелая волна прижимает партизана к земле. И в тот же момент острый, раскаленный осколок попадает в него.

Собрав последние силы, Алексей пытается дотянуться до пулемета. Приподнявшись на локтях, он наводит свое оружие на приближающихся вражеских солдат. На короткие доли секунды «Дегтярев» оживает, однако через десяток выстрелов замолкает вновь. Две или три автоматные очереди, слившись в одну, гремят навстречу…

В тот же день в Ломовичах, при штурме фашистского гарнизона, тяжело ранен в живот третий сын Прасковьи Мартыновны — Никита. С большим трудом товарищи вынесли его, потерявшего сознание, с поля боя. Только бы выжил!