Партизанская хроника

Мы постоянно следили за националистическими газетами, издатели которых кричали во всю глотку о необходимости с оружием в руках бороться против Красной Армии и партизан.

Газета «Минский большевик» из номера в номер рассказывала об успешном наступлении нашей армии и ударах, нанесенных гитлеровским оккупантам партизанами.

Сотни юношей и девушек прибывали во 2-ю и 3-ю Минские бригады и в бригаду «Буревестник».

Почти все мужское население деревень готовилось к усилению борьбы за освобождение. Одни вступали в партизанские отряды, другие строили в лесу лагеря для своих семей.

И вот в такой обстановке «президент» Островский издал приказ о мобилизации мужчин 1908—1924 годов рождения. Его приказ ничем не отличался от приказов фашистов. Островский грозил уклоняющимся от мобилизации расстрелом, уничтожением их семей и конфискацией имущества.

Командующий так называемой «БКО» («Белорусская краевая оборона») — майор Кушель — занялся сколачиванием командных кадров, организацией офицерских школ и курсов. А каратели и полицейские отряды пытались путем организации облав набирать рядовой состав.

Большую шумиху вокруг «БКО» подняла немецко-фашистская печать. Однако вся эта трескотня заглушалась грозной канонадой советской артиллерии, громившей противника уже на территории Витебской, Могилевской, Гомельской, Полесской областей.

Мобилизацию оккупанты намеревались произвести в основном за счет западных областей Белоруссии и в первую очередь в Вилейской и Барановичской областях. Но, несмотря на всевозможные ухищрения, провокации и угрозы, желавших служить гитлеровцам, драться против родной Красной Армии и своих братьев-партизан находилось немного: только сынки бывших кулаков и помещиков вступали в «БКО», мечтая возвратить свои поместья.

Партийные подпольные организации и партизанские отряды в своей печати разоблачали сущность этой мобилизации как попытки фашистов спровоцировать братоубийственную войну. Партизанские отряды и бригады нанесли одновременный удар по многим призывным пунктам, гарнизонам и карательным отрядам противника, занимавшимся мобилизацией в «БКО».

Население не явилось на призывные пункты, и лишь в городах, где оккупанты располагали крупными силами, им удалось наскрести небольшое количество «добровольцев». Однако насильно мобилизованные, получив оружие, уходили в партизанские отряды.

Разведчики узнали, что в Столбцы на сборный пункт гитлеровцы согнали из Вилейской и Барановичской областей около тысячи восьмисот человек. Необходимо было действовать быстро и решительно, чтобы сорвать мобилизацию. Нужен был человек, хорошо знающий Столбцы и имеющий доступ к солдатам.

Мы сидели в штабной землянке и гадали, кто бы мог подойти. Наконец Сермяжко сказал:

— Такой человек есть, это Павел Рулинский, знаете?

Я припомнил бывшего учителя, партизана из роты Усольцева, который в прошлую весну в самую распутицу повел подрывников на железную дорогу. Он был очень симпатичен, но казался мне слишком говорливым и даже немного бесшабашным.

— Видишь ли, Константин, если трудна и опасна работа подрывника, то работа подпольщика еще более сложна и опасна. Подпольщик должен проводить работу на глазах у немцев и в то же время не быть замеченным. Справится ли Павел? — усомнился я.

— Более подходящего человека я не знаю, — ответил Сермяжко.

Я решил поговорить с Павлом Рулинским. В землянке Усольцева мне сказали, что Павел ушел на железную дорогу, но скоро вернется. Я направился к конным разведчикам.

Здесь что-то веселое рассказывал Ларченко, все громко смеялись. Когда я вошел в землянку, замолчали.

Едва я встретился глазами с Жардецким, он понял, что я пришел за ним, и поднялся.

— Юлиан Дмитриевич, — сказал я, когда мы с ним вышли из землянки, есть важное задание. Выполнишь?

— Если очень нужно, выполню, — твердо ответил он.

— Столбцы хорошо знаешь?

— Приходилось бывать, а что? — посмотрел он на меня.

— Езовитов и Кушель собрали там часть мобилизованных. Если немного шатнуть изнутри — эта часть рассыплется, — пояснил я. — Нельзя допустить, чтобы советских людей толкали в пропасть.

— Понимаю, опять, значит, мозги чистить, — проговорил Юлиан. — Только вы подскажите мне, с чего начинать.

— Дадим вам второго товарища, снабдим воззваниями… Когда он придет, поговорим о том, как вам действовать.

— Ясно, — согласился Жардецкий.

Сакевич и Машков написали воззвание, типография отпечатала тысячу экземпляров.

В землянку вошел Павел Рулинский.

— Есть у вас в Столбцах знакомые, которым можно довериться? — спросил я.

— Есть. Двое железнодорожников, учитель и еще кое-кто найдется.

Я подробно рассказал Рулинскому о задании.

— Дело нелегкое, но я думаю, что справимся, — проговорил Рулинский.

— Вы поляк?

— Да.

— Это даже лучше. Ведь там народ в большинстве из западных районов, — заметил я.

Мы позвали Жардецкого и вместе обсудили план действий. Юлиан попросил, чтобы им дали связного.

— Выбирай сам, — согласился я.

— Дайте Терновского, он парень смышленый, везде пролезет.

На другой день Рулинский, Жардецкий и Терновский, взяв по два пистолета, ручные гранаты и воззвания, вышли в Столбцы.